К тому же на берега Нормандии обрушилось еще одно бедствие – англичане. Несмотря на начало зимних штормов, они неожиданно для всех пересекли море и небольшими отрядами напали на прибрежные деревни и города. Их отряды угоняли людей и скот, грузили на корабли и увозили в Англию. Обороняться нормандцам было нечем, весь их флот составляли не более сотни уцелевших после вторжения в Англию кораблей, незначительные оставшиеся войска стягивались к Мортену, а в последнее время и к Руану. Началась паника. Кончились недолгие мирные дни Нормандии, возвратились времена безумных страстей и кровопролития. Знать забаррикадировалась в своих домах и замках, прелаты предавались многословию в своих церквях. Чуя поживу, со всех ближайших земель слетались стаи ворон в нормандские земли. Люди, охваченные ужасом, бежали кто куда, ища укрытия и мира. Вестники несчастий, беженцы, добравшиеся до Иль-де Франса и Парижа, рассказывали об этом со слезами на глазах. А в завершение набегов англосаксонские войска успели дать бой понтейцам и норманнам неподалеку от небольшого городка Бовилль.
Отряд понтейцев и местного норманнского ополчения, около двадцати конруа, под командованием коннетабля Гоше де Мармезона, получил известие, что до двух с половиной сотен англов напали на небольшой прибрежный городок Бовиль и разграбили его. Отряд устремился в погоню за англичанами, которые были обременены обозом. Обнаружив, что их настигают, английский командир капитан Вулфрик повел свой отряд к ближайшему холму неподалеку от леса, где и составил из телег обоза вагенбург. Подошедшие нормандцы обстреляли вагенбург из луков. А затем попытались взять его атакой спешенных тяжеловооруженных всадников. Но, понеся потери под ответным обстрелом из арбалетов и не сумев взойти на укрепление из телег, понтейцы в беспорядке отступили. Тут же они были атакованы с тыла. Оказалось, что англичане выделили половину батальона в специальный отряд, который просочился лесом в тыл противника, где и дождался благоприятного момента. В результате отступление противника превратилось в бегство. Конные англичане, вопреки тогдашним обычаям, гнали разбитые войска несколько лье, беспощадно убивая всех, не сумевших сбежать или укрыться. Разгром был полным, слухи о нем разошлись по всем окрестным землям, вселяя страх перед английскими набегами. Единственным спасением нормандцев стала зима. Зимние шторма и вьюги на время прервали сообщение, и войска убрались на зимние квартиры, оставляя за собой выжженные деревни, валяющиеся поживой для ворон и волков неубранные трупы и торчащие из сугробов стены полуразрушенных, взятых штурмом городов…
Перемены начинались понемногу, но сразу в нескольких направлениях, как вода реки, просачивающаяся через затор льда во время ледохода. Глядишь, ударили в нескольких местах струйки, резко усилились, слились в один могучий поток и уже несут ничего не понимающие льдины, только что гордо перегораживавшие им путь, вниз по течению, вдоль берегов.
– Ты, как прежде, думаешь, что необходимо опасаться мне коварства сэра Бошема? – Гарольд встал, и в два шага преодолев небольшую по размерам комнатку, резко повернулся у самой стены. Сидящий за столом с разложенными на нем свитками книг советник молча наклонил голову.
– И все же ты не прав, Арчи, – король явно был в хорошем настроении и склонен поговорить. – Кто такой сэр Хорейс? Неизвестный никому тэн якобы из Норфолка. Да, у него мощный отряд, способный разбить в бою все наше ополчение. Ну и что? Ни один эрл не пойдет за ним, а без поддержки Совета Мудрых он – никто. Править Англией с помощью двух сотен и полсотни людей невозможно. Следовательно, он мне не соперник. Лучше твои соглядатаи пусть за сторонниками Эдгара Этелинга и архиепископа Йоркского смотрят. Они у меня больше опасений вызывают. Да и мои родственники что-то не спешат свою сестру и своего короля проведать. Что о них слышно?
– Ваше Величество, – заметив гримасу на лице Гарольда, Арчибальд поправился, – милорд, они, видимо, считают, что ни ваша победа, ни ваше поражение ничего не меняют в их положении. Сейчас они распустили фирд и зимуют в своих землях. Соглядатаи не могут узнать, собираются ли они прибыть в Лондон на Совет Мудрых. Да и никаких признаков того, что сии эрлы вашу полную власть признают, тоже не замечено, милорд.
– Что же, если эрл не идет к королю, то король может прийти к эрлу. – Произнеся эту фразу, Годвинсон подошел к столу и взял стоящий на нем кубок. Отпив, он вытер усы и внимательно посмотрел на лежащий перед советником развернутый свиток.
– Это то, о чем я думаю? – спросил король.
– Да, милорд, первые записи переписной книги. Лондон и Саутуорк, первые сведения.
– И как все происходит?
– Пока хорошо, милорд. Только назвали уже в народе сию книгу «Книгой Страшного суда», за присягу о том, что переписываемый будет говорить только правду, как на Страшном суде. И слухи в деревнях и шайрах ближних уже расходятся о ней, милорд.
– Не страшно сие, мой добрый советник, не страшно. Пусть говорят, что хотят, лишь бы от переписи не уклонялись. А с моими «родственниками» нам придется серьезно разбираться, полагаю я, если на Совет они не прибудут…
«Неплохо, чтобы ни говорили, командовать волонтерами, особенно в таких необычных условиях», – думал, качаясь в седле, которое стало уже привычным, несмотря на то, что по удобству сильно уступало «современному» кавалерийскому, полковник Бошамп. Конечно, для выпускника Сандхерста, офицера и джентльмена, такие мысли, особенно высказанные вслух, были бы страшной ересью. Но в этом времени не было никого, кто осудил бы сэра Горация, поскольку на весь здешний мир было всего три выпускника этой «кузницы кадров» английской армии, дававшей, как теперь лично убедился полковник, абсолютно недостаточные знания. И теперь ему действительно приходилось радоваться, что в его батальоне собраны представители множества профессий, от овцеводов до инженеров и даже юристов.
Полковник прислушался. Его бойцы дружно затянули знаменитую походную песню английской армии:
Путь далекий до Типперери,
Путь далекий домой,
Путь далекий до крошки Мэри
И до Англии родной.
До свиданья на Пиккадилли,
Где мы бывали столько раз,
Где мы с девчонками бродили,
Где так скучно без нас!
Бодрая мелодия не отвлекла от размышлений сэра Горация, и он припомнил последние дни перед отбытием из Лондона: анализ перспектив промышленного развития со своими офицерами и несколько аудиенций у Его Величества, бурное обсуждение реформ на Совете Мудрых…
