Все это Савва понял намного позже, а сейчас он машинально переставлял ноги, слепо и безропотно подчиняясь тычкам приклада в спину.
Люди, объединившиеся вокруг Хистера, представляли собой разномастный сброд.
Он утверждал свою власть над ними исключительно с помощью силы. Не в состоянии предложить какую-либо идею, он безжалостно расстреливал любого, кто отказывался подчиниться либо позволял себе проявить неуважение, оспаривая его право на лидерство.
Двоих «несогласных» он убил на плотине Обской ГЭС, после чего остальные уже не пытались протестовать, когда Хистер посылал их проверить тот или иной участок пути, казавшийся ему подозрительным. Несколько раз вперед посылали Савву, но толку от него оказалось мало. Пройдя несколько метров, он, как правило, садился на землю, не шевелясь, пока кто-нибудь рывком не поднимал его на ноги.
Зачем Хистер тащил его за собой, оставалось загадкой.
* * *
Провалы в памяти становились все длиннее. От нескольких месяцев существования осталась лишь пара фрагментов, да и те были смазаны невыносимой болью, сжигающей рассудок.
Бледные пятна незнакомых лиц, фигуры людей, облаченные в белые, кое-где испачканные грязью и кровью скафандры биологической защиты, серые стены, облицованные пластиком, яркий свет ламп, непонятное оборудование, тарахтение аварийного дизель-генератора…
Опять — чадящие факелы, длинные мятущиеся тени и голос Хистера, взывающий уже не к горстке случайно выживших, а к довольно обширной аудитории, часть которой представлена бывшими научными сотрудниками Академгородка. В отличие от других, они слушают Хистера невнимательно, на их лицах заметно плохо скрываемое презрение, но никто не протестует, не пытается оборвать бесноватую речь — за спиной собравшихся, у стен обширного помещения, маячат автоматчики.
— Мы выжили в катастрофе! Нас избрала СУДЬБА! — Голос Хистера звучит очень громко, эхом отражаясь от стен. — Предатели изувечили нашу землю, они убили миллионы невинных. Нам брошен вызов. Исчадия «хай-тека» вырвались на волю, они уничтожают все живое вокруг, биосфера погибла, но ошибаются те, кто прочит наступление царства техноса! Мы — КОВЧЕГ! Мы истинно те, кто способен противостоять вездесущей заразе! Посмотрите на него, — Хистер вскинул руку, указывая на Савву, который лежал на столе, накрепко прикрученный к нему ремнями. — Он был инфицирован спорами машинной жизни на моих глазах. Я спас его. Я спас каждого, присутствующего здесь! Я даю вам надежду и смысл существования! Мы станем совершенными людьми, импланты позволят нам выйти из подземелий наружу и уничтожить заразу, оккупировавшую нашу землю. Мы искореним вырвавшееся из-под контроля военных зло и установим новый справедливый мировой порядок! Смотрите на него! Смотрите! Я указал путь к спасению! Еще неделю назад он был прокаженным, теперь же он — прототип «человека совершенного». Хантер станет первым из нас, в ком серебристая дрянь, преобразованная в полезные для организма приспособления, станет служить идеям Ковчега. Мы возродим природу и накажем виновных в нынешнем бедствии! Только Ковчег способен возродить Землю в ее былой девственности!
Толпа взорвалась криками.
— ХИСТЕР! ХИСТЕР! ХИСТЕР!
Сознание Саввы вновь померкло.
* * *
— Хантер, ты меня слышишь?
Он с трудом открыл глаза. Над ним склонился незнакомый человек. Вокруг царил плотный сумрак, но Савва, тем не менее, прекрасно различал его лицо.
— Очнулся? Это хорошо. Мы очень надеялись, что ты выживешь…
— Где я?…
— В тюремном блоке. Слушай внимательно, Хантер, и постарайся понять. Ты наша единственная надежда. Меня зовут Глеб. Я был сотрудником МЧС…
— Что со мной сделали?… — прервал его Савва.
— Произошла катастрофа. Ты помнишь ее?
Савва кивнул, удивляясь тому нечеловеческому усилию, которое пришлось приложить для совершения простого движения. Казалось, что мышцы давно не подчиняются приказам рассудка, и для элементарного действия ему пришлось напрячься, сосредоточиться на нем.
— Я помню… — выдавил он. — Сколько прошло времени?
— Почти полгода. Здесь быстро теряется счет дням.
— Помоги мне сесть…
Руки Глеба заботливо поддержали его, и через минуту Савва сидел, привалившись к шероховатой бетонной стене.
— Рассказывай… Что со мной сделали? — Он внезапно вспомнил короткий период просветления рассудка, свет факелов и бесноватую речь Хистера.
— Ты был инфицирован скоргами.
— Не понимаю.
— Я пока плохо разбираюсь в случившемся, — признался Глеб. — Скорги — это такие колонии металлизированных микрочастиц. Ученые говорят, что не создавали ничего подобного. Есть теория, что скорги — это измененные в момент катастрофы наномашины. По крайней мере, нашлись приспособления, эффективно воздействующие на них. На тебе ставили эксперименты. Из серебристых пятен на твоем теле формировали импланты.
— Получилось? — сипло спросил Савва.
— Да. Но Хистер об этом не знает. Не все ученые, захваченные им, подчинились диктатуре Ковчега. Многие мечтают вырваться отсюда. Над твоими изменениями работали двое: Ипат и Аргел. Они облучали колонии скоргов и добились прекращения их роста, стабилизации пятен. Затем они внедрили в них некоторые приспособления, из числа секретных военных разработок. Металлизированные пятна связаны с твоей нервной системой. Мне непонятна суть процесса, но Ипат просил передать, чтобы ты не боялся. Импланты помогут тебе выжить, они расширят возможности твоего рассудка и поддержат процессы обмена веществ.
— Я действительно теперь не человек?
— Ты человек.
— Почему меня бросили в тюремный блок?
— Ипату и Аргелу удалось обмануть Хистера. Он думает, что эксперимент, поставленный над тобой, провалился.
— Больно… — На лбу Саввы выступили крупные капли пота. — Что нам делать?
— Мы надеемся бежать. С твоей помощью.
— Я плохой помощник.
— Мы дадим тебе время прийти в себя. Если согласишься с нами, начнем, когда ты будешь готов.
* * *
Савве действительно понадобилось время.
Он пугался произошедших с ним перемен, не принимал их, мысленно отторгая, но реальность упрямо стучалась в рассудок: он прекрасно видел в кромешной тьме, более того, различал контуры предметов и конфигурацию прилегающих помещений, его организм, получивший смертельную дозу радиации, успешно поборол недуг. И даже черепно-мозговая травма, полученная при падении с большой высоты несколько месяцев назад, не повлекла тяжких последствий.
После разговора с Глебом его осматривал Аргел.
