Ознакомительная версия.
Не успели мы сесть, как машину окружила пестрая толпа. Да не какая-нибудь, а негров. Все галдели, и в сумерках их белозубые улыбки казались страшным оскалом.
-- Черт! - выругался Леха. - Только черномазых не хватало.
Было чему удивится. Мало того, что из всех народов, населяющих Марс, афромарсианцы были самыми малочисленными, они каким-то чудом попали за шестьдесят девятую параллель. Да еще и в военный форт.
Впрочем, от форта осталось одно название -- Кагалма. Мы это поняли сразу, как только покинули аэромобиль комиссара Ё-моё. Дома, правда, были сохранены. Заселены были и военные объекты. Пахло свежеиспеченным хлебом и какой-то экзотической похлебкой. Мне страшно захотелось есть.
Вперед вышел большой человек и что-то сказал.
-- Нас приглашают ужинать, -- перевел комиссар Ё-моё.
Леха необычайно оживился:
-- Мы согласны!
Окруженные толпой, мы отправились в самое большое здание, которое судя по всему было когда-то казармой. Во всю длину помещения был накрыт стол. Я хотел спросить, кого ждали радушные афромарсианцы, но не успел оглянуться, как ни комиссара Ё-моё, ни юмона рядом уже не было.
-- Бахагн, -- спросил я человека, который был за главного, -- вы что нас ждали?
Он что-то ответил, но я ничего не понял. Возникла пауза. Бахагн улыбался. Мне, честно говоря, было не до шуток - получается, что столы накрыты в нашу честь. Ерунда какая-то.
-- Что ты пристал к человеку?! - возмутился Леха. - Садись и не бери в голову!
Ему не терпелось напиться. Это было написано у него на роже.
-- Век бы тебя не видеть, -- проворчал я в сердцах.
Вначале нам смотрели в рот, и мы подняли несколько тостов за наше же здоровье. На голодный желудок местный напиток ложится волшебным бальзамом. У меня так бывало: если я не пью слишком долго, то первые три дня пьянки, ходжу трезвым, как стеклышко - ничего не берет. Потом потихонечку выдыхался - печень уставала и начинала болеть голова.
Постепенно о нас с Лехой забыли, и мы налегли на жаркое.
Потом появилась высокая и толстая негритянка в оленьих шкурах. Начались экзотические танцы под не менее экзотическую музыку. Вслед за этим принесли большой сосуд, и любой желающий мог кинуть в него объедки. Толстая негритянка перемешивала содержимое сосуда, вынимала содержимое и гадала. При этом она безошибочно угадывала владельца объедок.
-- Я своего будущего не знаю, кроме того, что подохну в одиночестве, как собака, -- сказал с обидой Леха.
Мне стало его жалко. И я налил ему еще. Он выпил и совсем раскис:
-- Я так люблю свою жену...
Стало совсем тоскливо. Я вспомнил Полину Кутепову. Мы прожили семь лет. И у нас была дочь Наташка. Но потом по решению суда я не должен был приближаться к их дому ближе, чем на триста метров. Первые два года я сильно страдал. Особенно скучал по Наташке. А затем свыкся. Человек ко всему привыкает.
Леха размазывал слезы по лицу и вздыхал, как тюлень. Толстая негритянка безраздельно владела вниманием наивных соплеменников. Их вождь Бахагн от нетерпения подпрыгивал на своем троне из оленьих шкур.
Наступила пора делать ноги. Я подхватил Леху под мышки и поволок в темноту. Уж очень быстро он набрался.
Снаружи царствовал ветер. Он прилетал с севера - холодный и дерзкий. Я любил его, как любишь старые воспоминания. Он холодил щеки и залезал за воротник.
-- Привет... -- сказал я, опуская Леху на землю, -- привет, старый бродяга.
Мне показалось, что Леха что-то бормотал. В пьяном состоянии он нес всякую чепуху. Срочно надо было найти аэромобиль комиссара. И ничего, что у нас с Лехой не было ключей -- в чем, в чем, а в технике я разбирался.
-- Вам тоже нравится смотреть на звезды? - спросил кто-то за моей спиной.
Я оглянулся. Это был белый. Среднего роста. В очках и какой-то чокнутый.
-- Я прихожу сюда каждый вечер, когда выпадет первый марсианский снег. Все это... -- он показал на лежащую там в темноте долину. - Все это отражает лунный свет и маленькие зеленые человечки пляшут на льду.
Черт, подумал я, сумасшедший.
-- Вы подумали, что я сумасшедший? - спросил человек, словно угадав мои мысли.
-- Нет, -- соврал я. - Не подумал.
-- Понтегера, -- представился он с легким поклоном и щелкая каблуками.
-- Не понял, -- переспросил я.
Это был не мой день - я плохо соображал. После трех часов полета, водки и всех приключений голова у меня гудела. Но оказывается, приключения еще не кончились.
-- Рем Понтегера, -- повторил он, не отрывая взгляда от долины.
-- Простите... Викентий... Сператов... журналист.
-- Искатель истин?! - то ли спросил, то ли риторически воскликнул Рем Понтегера.
Я промолчал, потому что обычно не представлялся журналистом - если в этом не было надобности. Период, когда я метал икру, рассказывая, какой я умный, давно прошел. Теперь я знал, что жизнь - жестокая штука. Везет в ней не всем. И вел себя скромнее.
-- Пойдемте, -- предложил он, - я кое-что тебе покажу.
Мое секундное замешательство привело его в восторг.
-- Не бойтесь, -- он схватил меня двумя руками за воротник куртки, и я увидел, что глаза у него за стеклами очков светлые, как туман над рекой, и дикие, как у кошки.
-- Я и не боюсь, -- сказал я из вежливости. - Идемте. Но надо взять... -- я осторожно пнул Леху, лежащего на боку, как мешок с картошкой.
Казалось, Понтегера только теперь обратил внимание на Леху. С минуту он сосредоточенно пялился на него.
-- Друг. Круглов, -- представил я Леху.
-- А я знаю, -- ответил Рем Понтегера.
Я не успел спросить, откуда он знает Леху Круглова. Рем Понтегера повернулся и пошел в темноту. Мне осталось только, кряхтя, подхватить друга и последовать за Ремом Понтегера, ориентируясь по едва различимой фигуре, поминутно спотыкаясь о камни и чертыхаясь. Со стороны казармы доносилось хоровое пение.
Внезапно Рем Понтегера остановился, и я с разгона налетел на него.
-- Ужасная привычка переходить на ты, -- извиняясь, Рем Понтегера, ткнул меня пальцем в грудь.
-- Ничего... -- сказал я миролюбиво, топчась на месте, -- бывает.
-- Я рад нашему знакомству, -- заметил он.
Меня вдруг осенило. Я едва не уронил мирно посапывающего Леху. Он него несло табаком, кислятиной и еще какими-то козлиными запахами.
-- Послушайте... -- сказал я.
Мы стояли перед чем-то массивным и темным. Потом это массивное и темное вдруг разрезала яркая полоса света. Я зажмурился. Рем Понтегера бесцеремонно подтолкнул меня в спину.
-- Осторожно ступенька...
Я едва не рухнул вниз. Из подвала тянуло сыростью и конюшней. На свету я разглядел, что Рем Понтегера рыжий, как лиса, и волосатый, как енот, -- из-под ворота рубашки торчали густые волосы.
Ознакомительная версия.
