Сергей Слюсаренко - Константа связи

Малахов не был большим специалистом по наружному наблюдению, но сразу догадался, что за ним возник «хвост». Машина, съехавшая с тротуара у его подъезда и медленно крадущаяся по пятам. Молодой человек безликой наружности, праздно идущий по противоположной стороне улицы, но ни на шаг не отстающий и не опережающий Малахова. Слежка продолжилась до самого офиса. Уже из окна полуподвала Вадим заметил, как машина припарковалась напротив.

— Я берусь за дело. Но вот что делать с «хвостами»?

— А, они и за вами уже? — печально протянул Сизов. — За мной третий день, с того момента, как я с этой дамочкой встретился. Но я думаю, пока не стоит волноваться. Если что, если мы зайдем за запрещенную грань, нас предупредят из органов.

— А вы думаете, это органы?

— Ну а кто же еще? — Сизов удивился, что Вадим не понимает очевидного.

— Хорошо. Вы все данные мне передали? Если да, то мне в первую очередь хотелось бы поговорить с врачом, делавшим вскрытие. Я хотел бы начать расследование именно с этого. Можете мне пробить по вашим базам его адрес?

— Нет проблем, Вадим. — Сизов очень обрадовался, что Малахов берется за это невнятное дело.

На следующий день с адресом анатомички, где работал Мацонис Еремей Пейсахович, патологоанатом, составивший заключение о смерти Лисицкой, и с пакетом мусора Вадим вышел во двор. Выбросив пакет в контейнер для отбросов, Малахов направился домой, но в последний момент резко развернулся и скрылся в ближайшей подворотне. Там, по лабиринтам киевских дворов, он легко оторвался от неловкого преследователя и через минуту спокойно шагал по Печерскому спуску в сторону улицы, на которой находился морг. Вековые тополя окружали маленькое здание постройки позапрошлого века. Стайка студентов, ожидающих доступа на практику, курила под молодыми изумрудными кронами. Найти патологоанатома не составило никакого труда, после того как в руки толстой вахтерши перекочевала пятидесятирублевая купюра.

— И што вы от меня хотите, молодой человек? — Мацонис высунул носатую, в ореоле седых курчавых волос, выбивающихся из-под белой шапочки, голову в приоткрытую дверь своего кабинета, явно не желая впускать Малахова внутрь. — Я таки на сегодня уже никого не принимаю. У меня была длинная очередь, я всех принял, но вас там не стояло.

— Еремей Пейсахович, я по очень важному делу. — Малахов решительно вставил ногу в дверной проем и медленно, но уверенно приоткрыл дверь кабинета. — Кроме того, интересно, на вскрытие тоже очередь?

— К Мацонису у всех важные дела, — незлобно ругался врач. — Но ведь мои пациенты уже никуда не спешат, почему спешат все остальные кругом? И что, мне тоже теперь надо спешить?

— Ваше заключение? — Вадим протянул копию документа Мацонису, сразу переходя к делу.

— Ну, раз написано мое, таки оно мое. Только не говорите мне, что это я подписывал. Это какая-то комедия, а не моя подпись. Откуда у вас эта филькина грамота? Вы кто такой? — Мацонис потерял бдительность и отпустил дверь. Она резко распахнулась.

— А вы не помните, что вы написали в том своем заключении? Ведь вы же делали вскрытие?

— Молодой человек, вы таки странный. Приходите и спрашиваете. Я что, помню все трупы, которые я вскрывал за свою жизнь? Нет, конечно, таки было, что запомнить, но вот в этом случае я точно ничего не помню. Да и что за допрос? Вы что, из органов или где? — Мацонис попытался опять закрыть дверь, но нога Малахова занимала уже стратегическую позицию, и ничего не вышло.

— Нет-нет, что вы. Я частное лицо. При оформлении документов по месту жительства требуют принести оригинал заключения о смерти, а у нас только копия. — Вадим неотвратимо проникал в кабинет.

— Ну, таки вы странный. Заключение я сдал куда положено, и что я теперь могу? Вы бы шли туда, куда я сдал заключение, да и все. Зачем я вам нужен? Все что-то хотят от Мацониса, но никто его не ценит. — Врач отступил и стал нервно ходить взад-вперед вдоль своего стола.

— Скажите, а у вас ведется что-то вроде журнала, ну, лабораторного журнала, куда заносят результаты? Хотя бы кратко? — Вадим сделал движение пальцами, словно шелестел купюрой.

— Ну и? — Мацонис прекрасно понял, что от него хотят, но отчаянно прикидывался. Он хотел конкретики.

— Так, может, можно просто из журнала выписку сделать? На коммерческой основе, — сообразил Малахов.

— И что вы думаете? Я буду зарабатывать какие-то гроши на том, что делать повторные справки? Вы плохо меня знаете!

— Ну что вы, что вы! Я не хотел вас обидеть. Я имел в виду добровольный взнос на поддержание инвентаря или что у вас надо поддерживать? Пилы там… — Вадим выудил из кармана заранее припасенную купюру и как бы невзначай положил ее обратно.

— Ну, вы прямо и мертвого уговорите. Сидите и не выходите, я сейчас.

Мацонис быстро выбежал из кабинета и через минуту вернулся с толстой амбарной книгой. Он изучил копию заключения, которую принес Малахов, и долго листал книгу, глядя поверх своих минусовых очков, ища нужную дату.

— Ага, таки вот! А не эта глупость! Смерть наступила в результате сильной кровопотери. Вашей девочке просто кто-то устроил кровопускание. Вот она, современная молодежь. Вот вы, конечно, будете смеяться, но в наше время, вы понимаете, что я имею в виду, такого быть не могло. И не было!

— А как это случилось? — Вадим попытался заглянуть в книгу, но Мацонис отвел ее в сторону.

— Я что, следователь вам? Написано — разрезаны вены на запястьях. Таки мне выписывать? Или вы что-то не то хотите?

— Да, спасибо. Вы выпишите, я зайду завтра и заберу. А пока вот. — Между страниц книги легла пятисотенная банкнота. Книга немедленно захлопнулась.

— А я таки вспомнил, — уже после прощания неожиданно произнес Мацонис. — Той бедной девочке еще артерию на шее проткнули в двух местах. Наверное, даже зубочисткой. Ну, это так, мои личные фантазии.

Через полчаса Вадим подходил к своему дому. У самого подъезда торчал все тот же автомобиль наблюдения.

— Эй, мужики, откройте. — Вадим постучал по окну со стороны водителя. Стекло нехотя поехало вниз. — Я что хочу сказать, я уже сегодня никуда не пойду, так что можете ехать домой, не стоит зря напрягаться.