– уже плюс.
– Принять вызов, – проворчал он.
Окно развернулось в изображение чужой рубки. Розовощекий мужчина, развалившийся в кресле, отрекомендовался:
– Капитан первого ранга Йозеф Гржельчик, – вот дерьмо, ну и имена у этих землян, хуже чем у шитанн. – С кем я разговариваю?
Он говорил по-хантски. Конечно, варвару не дано выучить сложный язык Гъде. Адмирала бесило, что для международного общения был выбран язык Ханта. Слишком уж много у этих хантов привилегий!
– Адмирал космических сил Гъде Ен Пиран, – буркнул он.
– Уймите своих молодцов, господин Пиран, – потребовал землянин. – Если они не прекратят обстреливать мирные спасательные капсулы, я их уничтожу.
– На каком основании вы здесь распоряжаетесь? – окрысился адмирал.
– Я в патруле, – невозмутимо ответил розовощекий хам. – Совершаю облет территории.
– Это не ваша территория, а сектор шитанн! – никто не сумеет понять, каких усилий стоило адмиралу удержаться от неприглядных эпитетов из соображений политкорректности.
– Так какого пениса вы торчите в секторе шитанн и мутите тут воду?
Адмирал прикрыл микрофон и покосился на адъютантов.
– Кто-нибудь может мне объяснить, что этот варвар имеет в виду? При чем здесь-то пенис? И где тут вода? На ближайшие шестнадцать лет вокруг воды вообще нет!
Старший адъютант беспомощно пожал плечами. Кто их знает, этих гнусных грешников? Думают только о сексе, что ни беседа с ними – то пенис или вагина.
– Я не обязан перед вами отчитываться, что тут делаю, – набычился адмирал. – У нас с дерьмовыми шитанн, – эх, все-таки вылетело, – свои дела, а вы не суйтесь!
– Знаете что, господин Пиран? Не орите на меня. Мне вы не адмирал, у меня свое начальство есть. А насчет того, чей это сектор, могу с вами поспорить. Граница между зоной ответственности Земли и зоной Шшерского Рая весьма условна и подвижна. Особенно во время войн и прочих кризисов. Вы меня поняли, господин Пиран?
– Смеете говорить со мной в таком тоне, господин Йозеф? – в ярости заорал Ен Пиран. – У меня здесь целая эскадра, а вы – тьфу, одиночка! Я ваш уродский крейсер разнесу на куски, одно дерьмо останется, размазанное по вакууму!
– Вообще-то Йозеф – мое личное имя, господин Пиран, – холодно заметил землянин. – Извольте обращаться ко мне «господин Гржельчик».
Нет, ну точно издевается!
– Хочу также напомнить, что Земля с Гъде не воюет. Пока, – капитан заострил внимание на этом слове. – Если вы хотите изменить статус-кво, вам достаточно произвести в моем направлении один-единственный выстрел. Вот тогда и узнаете, есть ли Бог на свете.
Больше всего адмиралу хотелось поступить именно так. Произвести в направлении мерзавца Г-р-жель-чика по меньшей мере десяток выстрелов. Но адмирала не за милый характер назначили адмиралом. Он прекрасно понимал, что развязывание войны с Землей правительство Гъде не одобрит. Фактически, за такой прокол можно и звания адмирала лишиться.
– А вы сами-то! – завопил Ен Пиран, захлебываясь от праведного негодования. – Это вы – провокатор! Вы угрожаете уничтожить мои корабли!
– Которым совершенно нечего делать в нашем секторе и уж тем более палить тут из пушек. Уверяю вас, ни одна комиссия координаторов не придерется: мы имеем полное право отстаивать наши интересы на нашей территории. А что до ее границ, световой год туда – световой год сюда, никто рулеткой мерить не будет.
Несколько секунд Йозеф Гржельчик и Ен Пиран играли в гляделки. Наконец адмирал сплюнул.
– Ладно, мы прекращаем обстрел. Если вы сразу же уберетесь отсюда. У вас большая территория, вот и продолжайте ее патрулировать в каком-нибудь другом месте.
Шитанн – само собой, глубоко погрязшая во грехе раса, но кое в чем они были правы. Почти двести лет Шшерский Рай возражал против приглашения Земли в Содружество Планет – или Созвездие, как его кратко называли. Земляне – агрессивный и грубый народ, твердили шитанн, не имеющий почтения к закону и ненавидящий инопланетян. Вот дерьмо, и почему их в конце концов перестали слушать?
Адмирал не сказал розовощекому поганцу, что Пиран – его личное имя, и его следовало бы называть «господин Ен». Сперва не пришло в голову поправить землянина, а потом не успел вставить. И это было обиднее всего.
Спасенная девушка плакала все тише, потом вовсе замолчала.
– Оггина умирает, хирра? – спросил один из парней, стриженый так же, как она.
Шфлу не мог дать вразумительного ответа. Медицинские познания у него были весьма примитивные. К тому же он, возможно, и сам умирал. Священное безумие отступило, сменившись бессилием и апатией – плата за несколько минут всемогущества. Рана на спине болела при каждом движении. В ней торчал кусок разорванной взрывом стальной трубы. Шфлу строго-настрого запретил кетреййи вынимать его, а то они уже предлагали помощь. Железяка причиняет сильную боль, но если ее извлечь, он истечет кровью из разрезанных сосудов, которые она сейчас прижимает.
Больше всего Шфлу Арранцу хотелось, чтоб его не трогали. Но кетреййи без него не справятся. Отмахнуться от них – все равно что от детей.
Превозмогая себя, он встал и сделал два шага к распластанной на кресле Оггине. Девушку перевязали, вкололи обезболивающее – об этом он распорядился сразу. Но обезболивающее действовало плохо. Оггина перестала плакать не потому, что боль уменьшилась, а потому что не осталось сил. Она еще дышала – неглубоко и прерывисто, но слишком ужасны были повреждения, слишком сильно пахла смертью обильная кровь. Жизнь постепенно уходила из серых глаз. Оггина умирала, а он ничем не мог помочь. Разве что ускорить ее переход на иной план бытия.
– Она умирает, – признал он.
Ему было стыдно. Кетреййи надеялись на него, а он подвел. Не смог сделать так, чтобы все было хорошо. Не смог выполнить обязательство, взятое расой шитанн в отношении партнеров.
– Помогите ей, хирра, – прошептал парень. – Дайте Оггине уснуть с миром.
– Твоя невеста? – понимающе спросил Шфлу.
– Да. Нет… Я считал ее невестой, но она пока не знала. Я хотел посвататься через год или два. Когда мы закончим службу в космосе…
– Скажи ей сейчас.
Парень опустился на корточки перед лежащей девушкой, нежно провел подушечками пальцев по бледной щеке.
– Оггина, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. В радости и горе, до конца наших жизней, – последнюю ритуальную фразу он произнес нараспев.
Девушка молчала. Может, и слышала, но говорить уже не могла, дышала и то едва. Парень несколько секунд пристально всматривался в ее лицо, поцеловал в губы и отошел.
Шфлу согнулся, едва не застонав от боли в спине, наклонился к белой, как бумага, шее. На миг его глаза встретились со взглядом обреченной Оггины, и он прочел в нем мольбу о конце страданий. Кровь умирающей была горькой, утратившей вкус жизни, но Шфлу пил, пока биение пульса не прекратилось совсем. На мертвом лице застыла последняя улыбка: слюна шитанн, попадая в кровь, дарит блаженство.
Эйзза тихо всхлипывала.
– Спасибо, хирра, – сдавленно произнес парень.
– Шфлу Арранц, – ему надоело безликое
