гнило заготовленное сено, под второй половиной располагались желоба, похожие на те, из которых откармливают отлучённых от мамок телят. Из-за травы выглядывали ограждения загонов.
Ферма была заброшена, причём давно. Движения на территории не наблюдалось. Кали, снова пригнувшись, короткими перебежками сократила расстояние до фермы вдвое. Снова взяла винтовку и прильнула к прицелу.
Похоже, всё-таки никого. Не видно ни заражённых, ни людей, ни даже припрятанных за ангарами машин. Да и ведущая к ферме дорога выглядит так, словно ею уже несколько месяцев не пользовались — сквозь спрессованный до твёрдости камня грунт тут и там пробивались сорные ростки.
День клонился к закату, но идея ночевать в чистом поле Кали не прельщала. А ферма была единственным потенциальным укрытием, так что и выбирать было не из чего. Перехватив винтовку поудобнее, Кали уверенно зашагала к ангарам.
Людей на ферме действительно не оказалось. А вот заражённые в своё время тут неплохо отобедали — повсюду валялись выбеленные зубами и временем белоснежные коровьи костяки. В первом и втором ангарах царила форменная разруха, ясно указывавшая на то, что тут после заражённых похозяйничали люди. Третий выглядел гостеприимней. Кали натащила внутрь сена, устроила в углу импровизированную лежанку.
По-хорошему, всю ночь следовало бы не смыкать глаз. Но она слишком устала. От удара, которым её вырубили бандиты, болела голова. Кали вытащила из кармана разгрузки флягу с живцом, сделала два глотка. Немного полегчало, но организм всё равно требовал законного отдыха. Плюнув на обычные для Улья предосторожности, Кали пошла у него на поводу. Закопалась в сено и закрыла глаза.
Но сон не шёл. В голове одна за одной проносились мысли, напоминавшие скорее табун лошадей, чем мирных овечек, которых полагалось бы считать. И все эти мысли сводились в итоге к двум людям, которые уже сколько времени не давали ей покоя. Вернее, человеком был только один из них — тот, кого она любила и потеряла в мясорубке боёв с мурьём. Второй стал квазом, но она всё-таки надеялась… Вопреки доводам разума, вопреки собственному опыту, вопреки словам тех, кто говорил, что в Стикс никогда не копируются люди из одной и той же версии Земли. Она не верила. Не хотела верить.
Но от правды не уйдёшь — Кали пришлось осознать это на собственном опыте. Орк не был её Витязем. И никогда бы им не стал. Скорее, он похож был на изуродованного внешне близнеца, и на этом реальное сходство тех, кто в прежней жизни носил имя Ильи Казанского, заканчивалось, и начинались отличия.
Кали осознала это лишь тогда, когда совершила ошибку, которую уже нельзя было исправить. И под гнётом собственных сомнений, надежд и разочарований не выдержала. Побег из Зимнего, возможно, тоже был не самым лучшим выходом, но иначе она бы не смогла. Каждый день видеть Орка и вспоминать Витю… То ещё мучение. И Кали, не выдержав психологического давления обстоятельств, сбежала из Зимнего, никого заранее не предупредив.
Витязя не вернуть, как бы она этого не хотела. Ради самой себя его нужно забыть. Обрести, наконец, давно потерянный душевный покой. для этого ей нужно было уйти. Туда, где никто не знает ни Витязя, ни Орка, ни «Джокеров», ни её саму. Где совсем другие люди так же мародёрят только что перезагрузившиеся кластеры и убивают заражённых, живут в стабах, водят торговые караваны… Наверное, там есть и стронги вроде «Джокеров», и они так же кошмарят местных внешников и работающих на них муров.
В Улье везде примерно одно и то же. Простая жизнь, простые цели, простые люди. И всё же от региона к региону что-то неуловимо меняется — так, по крайней мере, говорили торговцы, водящие большие торговые караваны.
Кали, чтоб начать всё заново, было нужно именно это неуловимое ощущение крохотного отличия.
Проворочавшись примерно час, Кали всё-таки забылась беспокойным чутким сном, полностью готовая к тому, что её беспечность может обернуться чем угодно. Но сегодня ей везло.
Утром она влила в себя последние два глотка живца. Потрясла флягу словно бы в надежде на то, что там ещё осталось хоть несколько капель, и со вздохом убрала её в карман. Запаса споранов у неё не было, так что следовало бы озаботиться охотой на какого-нибудь бегуна. Но где его найти в этом богом забытом месте, где даже ночью не происходит ничего опасного?
Ещё следовало выяснить, в какой стороне отсюда находится Перевальный. Карты у Кали не было, но судя по расстоянию, которое она прошла, она совершенно точно сбилась с пути.
Вздохнув ещё раз, блондинка неохотно вылезла из сена и, взяв винтовку наперевес, выглянула наружу.
Кто в Улье считает время? В этом нет никакого смысла. Твоё тело здорово и молодо, организм в этом мире довольно быстро приходит в норму как у стариков, которых ищут на том свете с фонарями, так и неизлечимо больных. В Улье едят, когда голодны, и спят, когда устали. Время становится очень относительным. Пожалуй, только в больших и старых стабах имеется какое-то уважение к богу времени Хроносу. Во всех же прочих местах его поминают на разные лады Стикса.
Но мы воевали. Поэтому считали месяцы, недели и даже дни. В регионе северо-востока снег — привычное явление из-за нескольких сотен «зимних» кластеров, прилетавших в Улей прямиком из Якутии, Магадана, с Камчатки, побережья Белого Моря, Аляски и из Канады.
Однако на настоящую зиму с трескучими морозами это всё равно не похоже. Прилетят несколько кластеров одновременно — похолодает, ещё несколько прилетят — похолодает сильней. Долго нет перезагрузок — теплеет. Холода могут стоять до нескольких недель, но потом неизбежно снег тает.
Вляпались всем отрядом в аналог местной «зимы» и мы. То холодало, то всё таяло. Зарядили холодные косые дожди. Дороги превратились в цвета детской неожиданности непроходимую кашу, в которой вязла не только техника, но и рейдеры, и заражённые — кто по колено, а кто и по пояс. Такая себе погодка, в общем!
Хоть генерал Шаляпин из Железнодорожного и расколотил ударный кулак из пиковых муров и шведско-датских внешников, но правительства Зимнего и «Железнодорожного», посовещавшись, решили, что отбросить врага недостаточно, нужно закрыть точку перехода. А это означало только то, что окончательный триумф всё откладывался и откладывался. Мы побеждали, но победы эти были мелкие и неубедительные. Чем дальше мы удалялись от своих стабов, тем дальше, казалось, победа отдалялась от нас. Мы устали, мы теряли инициативу, товарищей ранеными и убитыми. Но это всё не убавляло нашей решимости — скорей, наоборот, ожесточало всё больше. Однако был один фактор неодолимой силы, с которым поделать мы ничего не могли — проблемы со связью. Приказы по радио до нас не доходили. Или приходили, но в таком
