Внутри башни было пусто, и старшина маякнул мне, что можно заводить людей.
Быстрой перебежкой я и два стрелка со мной присоединились к дяде Вове. Остальные бойцы отделения остались снаружи под началом своего командира Ачасоева, как и было предусмотрено нашим планом.
Выяснилось, что никакого люка, ведущего в подземелье, здесь, в квадратной башне, нету.
Дело в том, что доктор не смог точно разъяснить, где именно следует нам искать вход в подземелье. (Сам он, с его слов, выбирался каким-то хитрым, тесным подземным лазом. Настолько тесным, что, исходя из описания доктора, через него не смогли бы проползти экипированные бойцы.)
Вместо люка сыскалась еще одна хлипкая дверь. Ей даже кувалда была ни к чему – дядя Вова высадил препятствие ногой.
За ней открылась крытая галерея, уводящая в соседнюю башню.
Соваться в эту узость, вдобавок легко простреливаемую, мне не велели инстинкты. Но возвращаться не велел долг!
«Вперед», – показал я.
В башне нас ждали двое. Один краше другого.
На том, что справа, еще сохранились остатки одежды – шорты с майкой – и имелся нательный крест. На левом никакой одежды не осталось, а его череп и кости были чистенькими, беленькими, как на продажу.
Да, это были человеческие скелеты. Их приковали к кладке башни тяжелыми цепями. Точнее, приковали-то еще живых людей…
«Интересно, чем проштрафилась эта парочка?» – подумал я. Очевидную версию, что перед нами заложники, за которых так и не заплатили выкуп, мне проговаривать, даже про себя, не хотелось…
Я поймал взгляд дяди Вовы, исполненный смутной тревоги, и мне сразу стало ясно, что мой боевой товарищ подумал о том же самом.
Самих-то скелетов ни он, ни я, ни мои парни, конечно, не боялись.
Я вообще скажу вам: мы, морпехи, не из пугливых. Тот же Гладкий в пьяном виде любит порассказывать, что не боится даже ядерной войны.
Дурак, конечно. Нашел чего не бояться. Ядерной войны я тоже не боюсь.
А чего должен бояться русский морпех? Ну, без вопросов: очередного перекраивания штатов родной части. После которого он, морпех, останется без должности и получит от любимого флота под зад коленом.
Вот на эти страхи и закладывай лихо болт по пьянке!
Остров Сокотра
Индийский океан, Аденский залив
Вход в подземелье нашелся за каменной выгородкой позади скелетов. (Я так понял, когда поостыл, что их туда повесили специально, чтобы нервных граждан от этого входа сразу отваживать.)
Мы спустились по высоким источающим холод ступеням вниз, присвечивая себе невидимым для простых смертных светом инфракрасных фонарей.
А поскольку ступали мы совершенно бесшумно, как учили, то наше явление для спящих страдальцев-морячков с борта «Вавилова» было сродни нашествию злобных демонов ночи.
Один даже с испугу закричал. Причем не классическое «помогите!» и не героическое «русские не сдаются!», а нечто длинное и непечатное.
Ай-яй-яй, совсем политморсос у ребят просел…
Чтобы поднять этот самый политморсос, я включил обычный желтый фонарь и подсветил им свое честное русское лицо. К слову, гладко выбритое.
– Меня зовут Сергей Щукин. Я старший лейтенант морской пехоты Черноморского флота. Мы пришли сюда специально за вами. Раненые есть?
Всё это я сказал очень тихо, почти шепотом.
– Да, двое, – ответил седой усатый мужчина лет пятидесяти пяти из темноты, щурясь встречь лучу фонарика. – Я капитан.
Что характерно, капитан отвечал в полный голос. То ли был твердо уверен, что пираты нас не услышат, то ли сам факт нашего появления в подземелье воспринял как указание на то, что пиратов мы всех перебили.
– Идти могут?
– С нашей помощью… Кажется, какая-то инфекционная дрянь.
– Значит, это не раненые, а больные, – сказал я.
– Да какая, к черту, разница, – устало огрызнулся капитан. Было видно, что они нас, мягко скажем, заждались. А поэтому радоваться нашему появлению у них уже не осталось сил.
Я на сердитого капитана не пенял. Окажись я в его шкуре, я тоже вряд ли предстал бы перед спасателями Сахаром Медовичем.
От меня требовалось задать последний принципиально важный вопрос, и можно было начинать вывод заложников на свет божий.
– Весь экипаж сухогруза здесь? – спросил я. – Или кого-то пираты содержат отдельно?
– Все, кроме доктора. Тот, кажется, смог сбежать… О его судьбе мы ничего не знаем, – сказал капитан.
– С его судьбой все норм, – усмехнулся я. – Собственно, это он нас к вам и привел.
– Ну, слава богу! А то мы уж всякое думали…
Я обвел фонариком всё помещение. На меня смотрели изможденные, грязные, небритые люди. Но глаза на их лицах были живыми, исполненными света и надежды, и какими-то, что ли… родными.
Есть моменты в нашей профессии, ради которых стоит ею заниматься.
Этот был одним из таких.
Проблемы начались, когда первая гражданская физиономия показалась в дверном проеме квадратной башни.
И проблемы очень серьезные.
Южная финиковая роща – доселе элегически безмолвная и подчеркнуто торжественная в серебристом звездном свете – взорвалась адским огнем.
Ливень пуль обрушился на древние камни башни, высекая яркие искры и порождая опасные рикошеты.
Закричал раненый ефрейтор Гладкий. Скрючился от боли старпом «Вавилова» – пуля пробила ему бок.
Бойцы Ачасоева сразу же ответили. Под прикрытием их огня в башню отполз дядя Вова. Он тоже, к слову, не забывал посылать в рощу лучи любви и добра калибра семь шестьдесят два.
Через минуту ваш покорный слуга, вжимаясь во вспотевшие предутренней росой камни, доложил Баранову:
– Командир, засада! Не меньше десяти стволов! Вывести заложников не могу. Прошу помощи.
– Десять стволов? Но доктор же говорил, что… Впрочем, какая на хер разница теперь. Жди, сейчас что-то придумаю.
Пока Баранов придумывал, а дядя Вова искал огневую позицию на круглой башне, я прокачивал ситуацию.
Ситуация рисовалась в самом черном свете.
Даже если бы «тяжелое» отделение Рытхэу обладало способностью выжечь из огнеметов и гранатометов южную рощу до состояния эталонной человеческой лысины, на это ему потребовалось бы немало времени. А пиратам достаточно одного стрелка, чтобы держать под огнем выход из квадратной башни и полностью блокировать вывод заложников!
Пока отделения Шведенко и Рытхэу будут воевать, мы потеряем время. Встанет солнце, вместе с этим уйдут наши тактические преимущества, гарантированные внезапностью и приборами комплекта «Ратник». Старпом умрет от потери крови, а ефрейтор Гладкий возненавидит весь мир, потому что боль огнестрельного ранения – вещь серьезная.
