Правда, до майора доходили смутные слухи, что особо непонятливым старший лейтенант Ястребов может довложить ума и здравого смысла своим небольшим, каменно-крепким кулаком, но Валерий не верил. Слишком уж часто шипят из-за угла завистники, а завистники у командира первой роты имелись. Не в родном батальоне, но имелись. Еще бы! Один из пяти орденоносцев на всю бригаду! Поневоле позавидуешь...
Усачев сверился с часами. Часы у него тоже были не простые - именные, от Верховного Совета. Тоже немалая награда, а все же не орден. Но майор не испытывал зависти к Ястребову: не зря, ой не зря собрали здесь лучших из лучших. Что-то будет, что-то будет... А что? Сейчас у всех в головах только одно и есть: Испания... Испания! Она сражается с фашизмом и не может же первое в мире государство рабочих и крестьян покинуть братьев в час испытания. Испания... Вот там-то и найдут награды своих героев. Найдут обязательно...
12.08, 28 января 1937, Ораниенбаумские лагеря
- Огонь!
Одновременно с командой вниз упала рука и шесть трехдюймовок слитно гаркнули, посылая сквозь снежную пелену гостинцы к невидимым мишеням.
Командовавший батареей капитан, поднял телефонную трубку, замер, прислушиваясь:
- Товарищ капитан! - голос наблюдателя с передового НП вздрагивал от радости.. - Есть накрытие!
- Понял, - и тут же, без паузы, - Батарея! Прицел тот же. Три снаряда! Беглым! Огонь!
Где-то за стеной снежного заряда, некстати пришедшего с зимней Балтики, в расположении батареи условного противника разверзся ад. А капитан уже кричал в трубку:
- Товарищ майор! Задание выполнено! Батарея противника приведена к молчанию!
Командир дивизиона коротко бросил "Молодцы!" и немедля переключился на комдива:
- Товарищ первый. Ваше приказание выполнено. Батарея противника приведена к молчанию. - И, услышав что-то лестное, радостно прокричал, - Служу трудовому народу!
Командир первой стрелковой дивизии Отдельного Стрелкового Корпуса Особого Назначения, комдив Ефремов, довольно усмехнулся. И было от чего быть довольным: батарея из артдивизиона, за восемнадцать минут прибыла на место, мгновенно развернулась, четко организовала наблюдение и связь, и ликвидировала условного противника буквально с третьего залпа. Завтра на утреннем совещании, нужно отметить уверенные действия артиллеристов. А вот пехота...
Михаил Григорьевич повернулся к начальнику штаба:
- Как мыслишь, Иван Христофорович, не подведет пехота? Артиллерия у нас на "отлично" действует, а что там с пехотой?
Услышав подобный вопрос, полковник Баграмян отставил в сторону стакан с чаем и распахнул кожаную папку:
- Вот, товарищ комдив, рапорты командиров второго и третьего полков о проведенных учениях.
Комдив чуть заметно поморщился: полковник с истинно кавказским упрямством все время коверкал слова "рапорта" произнося его "рапорты" с ударением на "о". Но это был один из очень немногих недостатков начальника штаба, а потому Ефремов тут же забыл о нем, и принялся читать. И практически тут же Баграмян принялся экспрессивно комментировать читаемое:
- Клянусь, честное слово! Молодцы! Двадцать километров прошли - ни одного обмороженного, ни одного отставшего! Питание организовали горячее, медсанпомощь! На рубеж вышли: сходу артиллерию развернули, молодцы! Клянусь, в пять минут все сделали! Пулеметами атаку поддержали, батальоны в цепи развернули! Прижали условного противника огнем, и - броском заняли первую линию! Клянусь, честное слово, молодцы! Пока первую линию занимали, артиллеристы огонь на вторую линию перенесли - и сразу же, без остановки вторую линию полк берет! Молодцы! Клянусь, честное слово!
Михаил Григорьевич слушал восторги начштаба, читал рапорта, и перед его глазами вставала заснеженная равнина, по которой ускоренным маршем движутся колонны красноармейцев. Вот, обгоняя пехоту, вперед выносятся конные запряжки с полковыми и батальонными пушками. Взлетают в серое зимнее небо клубы пара от лошадей, орудия разворачиваются в сторону оборонительных позиций условного противника, ездовые тут же гонят упряжки назад, а на открытые артиллерийские позиции уже мчатся новый запряжки - с зарядными ящиками. Унитары перепархивают по цепи артиллеристов, словно невиданные летательные аппараты, гремит команда "Огонь!" и практически одновременно с ней грохочут пушки. Залп, еще, еще...
Под грохот артиллерии вперед бегут бойцы, таща за собой на салазках "максимы". Падают, точно подрубленные, занимая свои позиции, и вот уже в гром орудий вплетается уверенное стаккато пулеметов. А по заснеженному полю ползут вперед стрелковые цепи в островерхих суконных шлемах. Все ближе и ближе линии траншей с остатками проволочных заграждений... И, наконец, завершающим аккордом сквозь снежную пелену взлетает в низкое балтийское небо могучее "Ура!"...
-...И третий полк отличился! Стреляли вчера так, что товарищу Сталину доложить не стыдно, клянусь, честное слово!
Ефремов кивнул, отложил рапорты в сторону и велел адъютанту соединить его с командиром корпуса комкором Апанасенко. Иосифу Виссарионовичу пусть другие докладывают, но Иосифу Родионовичу доложить и впрямь не стыдно...
12.29, 28 января 1937, Саратовская область
В вышине бездонно-синего зимнего неба несколько Р-5ССС выписывали, точно коршуны, медленные круги над Заволжской степью. Но вот один из них с переворотом свалился в крутое пике и устремился к земле. Раздалось бодрое татаканье пулеметов, от штурмовика отделились черные черточки бомб и, набирая скорость, понеслись вниз. На поле встали огненные столбы разрывов, а "эр пятый" натужно вывернул вверх. Ему на смену падал уже второй биплан, за ним - третий...
На наблюдательной вышке стояли командиры Сводно-бомбардировочной бригады Отдельного смешанного авиакорпуса Особого Назначения. Они долго молча наблюдали за эволюциями в воздухе и тем адом, который разворачивался на земле. Но, в конце концов, один из командиров - крепыш с будто высеченным из гранита лицом, не выдержал:
- Ну, и что скажешь, Валерьпалыч?
Комбриг Чкалов в упор взглянул на полковника Каманина и, по-волжски окая, неторопливо произнес:
- А что ты хочешь услыхать, Николай? Что ребята твои - орлы? Ну, это ты и без меня знаешь. Что бомбы они в цель кладут? А куда они их должны класть? Вот кабы они...
Что "они" должны были сделать, никто так и не узнал, потому что в этот момент со стороны солнца на смену отбомбившимся штурмовикам вымахнули звенья СБ. Снижаясь пологим пикированием, двухмоторные детища Туполева обрушили на полигон новые порции бомб, попутно поливая цели из носовых ШКАСов. Удар скоростных бомбардировщиков был подобен стремительному взблеску клинка: миг - и их уже нет, только на земле что-то пылает, да в небесах стремительно уменьшаются черные силуэты. И снова над полигоном закружили Р-5ССС, но теперь их поведение напоминало не спокойный лет хищных птиц, а нервное кружение своры собак-ищеек. Штурмовики на предельно малой высоте выискивали уцелевшие мишени, и тут же тщательно заливали их свинцовым дождем крыльевых скорострельных пулеметов Шпитального. Изредка от одного из штурмовиков отделялась и кувыркалась вниз бомба небольшого калибра, выискивая особо крупную цель, которая могла оказаться не по зубам пулеметам.
