Костя действительно не соображал, что делает. Вернее, он делал все неправильно, не по-сталкеровски, словно надеялся на чужую волю. А надеяться на нее нельзя было ни в коем случае. Чужая воля в данном случае была ловушкой.
«Зря я согласился на командировку, – думал он. – Сидел бы сейчас в офисе, пил кофе и болтал бы со Светкой-напарницей. Поглядывал бы на ее ноги, а она стеснялась бы». Он вспомнил всех своих убитых сотрудников, но так, словно убили их давным-давно, в другой жизни, и смерть их его не касалась никоим боком. «Может, я действительно живу другой жизнью и эти сталкеры из нее?» Он вспомнил стелу на Воробьиных горах с именами русских сталкеров. Сколько их было? Молодых, ушедших в рассвете сил. Никто ведь не думал умирать. А войск сколько положили в Тунгусской зоне? Немерено. Ну, отстояли Зону. А что с ней теперь делать? Таскать новые технологии, которые подходят для земных условий? Немного таких нашли, ну кроме «планшетника», пожалуй. «Планшетник» стал единственным известным достижением. Хотя и этого достаточно – на Марсе закрепились. Станцию строят, однако, самостоятельно, без америкосов. Тоже рывок. На Луне копошатся, но это, считай, пройденный этап.
– В метафизику играет, – со знанием дела сказал Калита. – Я таких мальчиков видел. Столичная штучка. В голове у них опилки, а не мозги. Помнишь, были у нас такие из Перми, из Одессы? Воображают, что они могут разговаривать с ней. Сейчас уговаривать будет. Гляди, гляди.
– Все! – Дубасов закрыл глаза.
«Хорошо, что я в шлеме и мою слабость никто не видит, – подумал он. – И вообще, надо быть проще, надо помнить, что жизнь коротка до безобразия. То что я согласился идти с Калитой, не делает мне чести. Хотя вначале он был совсем другим: большим, сильным и очень добрым». Они умирали в одном госпитале, в одной палате: он – спасатель из Изюма, облученный радиацией, и Калита, заглянувший в Дыру. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, выжили. Калита увидел в этом знак и положил свою жизнь на разгадывание тайны Дыры. «А я просто помогаю ему, – думал Дубасов. – Только вот я не заметил, когда он стал равнодушным и жестоким».
Костя сделал шаг и остановился. Теперь он видел весь мост – от начала до конца. На противоположном его конце действительно что-то то ли сидело, то ли зависло над перилами, словно повторяя их очертания, словно снег – не то серый, не то черный. Если смотреть вдоль – черный, а если чуть сверху – почти прозрачный. «Интересно», – подумал он и ступил на мост.
– Куда-а-а?! – вырвался у Калиты стон.
Но даже если бы он сделал громкость своего шлема на полную мощность, Костя его не услышал бы, потому что был уже за поворотом дороги и лес отдели его от сталкеров. Некоторое время его фигура еще мелькала за деревьями.
Калита не выдержал, сорвал шлем и с протяжным криком: «Пригнись!!!» бросился вперед.
Костя шел по мосту. Он прошел уже половину. «Если что, – думал он, – сигану в реку, хотя, говорят, в ней мутанты плавают. Вряд ли эта штука нападает без предупреждения. Ведь она понимать должна, что к чему, что я не враг, что я просто любопытный с добрыми намерениями». Он невольно одушевлял тех, кто заселил Зону. Наделял их мыслями, эмоциями и земной логикой. Однако винтовку держал по всем правилам – дулом вперед. Это внушало уверенность, хотя и было глупо. «Я просто человек, – думал он, – иду по мосту и хочу с тобой поговорить».
Светало, уже была заметна осока по обе стороны моста. А «Великая Тень» не изменилась: как висела на перилах, так и висела. Но теперь Костя видел, что она была больше, чем он предполагал, она была огромной, лежала себе почти на всем берегу и под соснами, и дальше на дороге, и трава под ней была темной, без росы, которая серебрилась на осоке. «Подойду, посмотрю, – думал Костя, – и вернусь. Гляну одним глазом и назад. Даже трогать не буду». Он совершенно забыл, что должен был только увидеть ее и подать знак своим.
Вначале задул ветер – да так, что волосы у него на голове зашевелились. А потом послышался шорох. Такой необычный, словно миллионы тонн песка пришли в движение. Костю так ударило в грудь, что он всем нутром почувствовал мощь тени, и понял, что его всего-навсего предупредили, а потом услышал:
– Назад!!!
«Вот ты какая», – успел подумать он и почти упал, но оперся на винтовку и, как боксер в нокауте, опустился на одно колено.
– Назад!
Он хотел обернуться, чтобы успокоить того, кто кричал, но не хватило сил. Голова кружилась, и все плыло перед глазами. Почему-то вспомнились Ирка, Светка и еще одна девчонка, имени которой он не знал, но о которой думал постоянно. «Прекрасно думать о ком-то», – понял он.
Калита подбежал и облапал, чтобы утащить к своим. Но даже не мог сдвинуть Костю с места.
– Чертов метафизик, – бормотал он в изумлении, пытаясь половчее обхватить его, но у него ничего не выходило.
– Давай помогай! – приказал он кому-то.
Костя краем глаза увидел, что на помощь бежит Дубасов. Но и вдвоем они ничего не смогли сделать – Костя был тяжелым, как БТР. Потом явилась вся компания. Все суетились и дергали его. Ободрали все уши, пока кто-то не заорал:
– «Великая Тень» ушла!
– Как ушла?!
– Куда?! Бляха-муха!
– Да сами посмотрите!
Костя поднялся и тоже стал смотреть во все глаза.
Действительно, белела дорога, и на траву даже успела выпасть роса. «Нет, так не бывает, – догадался он и оглянулся: луна все еще висела за спиной, а небо на востоке даже не посветлело. – Стало быть, время изменилось. Вот это да!» – подумал он.
– Слава тебе, Господи! – сказал Калита, не замечая фокуса со временем. – Все! Уходим, уходим!
Все дружески похлопывали Костю по плечу, кто-то подхватил из его ослабевших рук винтовку, а Калита продолжал командовать:
– Венгловский и Жора – в авангард. Леня – замыкающим. Семен Тимофеевич, а вас попрошу не отвлекаться. Сергей, Чачич, присмотри за Костей! Он у нас герой! Все, входим в Зону! Всем молчать, быть внимательными, – и надел шлем с зеленым забралом.
Остальные тоже надели шлемы и стали похожими друг на друга, как братья.
– На, – Андрей Дубасов протянул Косте носовой платок.
Оказывается, из носа у Кости шла кровь. Он запрокинул голову, стараясь дышать ртом, так и пошел, поглядывая на дорогу искоса, словно боясь ступить в «ведьмин студень» или еще в какую-нибудь ловушку, о которых, впрочем, не имел ни малейшего представления.
Теперь он стал одним из них, сталкером, что ли? Он почувствовал, что они приняли его в свою стаю. «Вот так, через страх, через кровь, через жалость, – думал он. – Как это по-нашему, по-русски. А как бы ты хотел по-другому? Они всю жизнь учились у Зоны и выучились бросать щенков в реку. Зачем я поперся к этой „тени“? Ведь она могла меня запросто убить. Теперь я понимаю. Теперь я почувствовал, что такое Зона. В ней не как в игре – повторов не бывает. А может быть, это и был повтор – фокус со временем? Может, она испугалась? Может, она влюбилась в меня? Нет, не может быть! Ерунда какая-то».
