Наметив маршрут, капитан начал движение.
В этот раз часовой заметил его раньше.
– Стой! Кто идёт? – крикнул он в темноту.
– Свои! – ответил на его диалекте Бес, понимая, что отступать поздно, и лихорадочно соображая, что делать дальше.
Но соображай, не соображай, а кажется, всё, отвоевался, капитан…
– Стоять! Осветить лицо!
– Нечем!
– Пароль?
– Не знаю, отбился от своих, иду наугад.
Часовой открыл огонь на поражение.
Бес рухнул ничком и, огрызнувшись короткой очередью, торопливо начал отползать назад.
Послышались крики команд, в небо взлетела пара осветительных ракет.
Бес бросился в спасительную темноту.
В опасной близости со смачными щелчками легли пули, выбив из кирпичных обломков фонтанчики пыли.
Он побежал дальше.
Следом слышался топот, крики врагов.
Забежав за угол, перевёл дух. Вскинул автомат, удобнее приложил приклад к плечу и открыл огонь по подбегающим фигуркам.
Враг залёг, ответив ураганной стрельбой.
Иван сменил позицию, обегая дом, с целью перебежать на другую сторону улицы.
Из-за угла неожиданно выскочил китаец, зашедший с тыла.
Бес снизу вверх ударил прикладом в челюсть врагу.
Раздался хруст одновременно с коротким воплем. Солдат бесформенной куклой рухнул на битый кирпич, его автомат с характерным для оружия лязгом упал рядом.
Бес перепрыгнул через тело, выстрелил ещё в одного, показавшегося из-за дальнего угла дома.
Тот юркнул обратно.
Пули выщербили кирпич.
Китаец тут же высунулся и выстрелил в ответ.
Капитан сделал кувырок, с колена выстрелил вновь. Попал. Пули выбили пыль из форменной куртки, простреленное тело свалилось за угол, виднелись только дёргающиеся в агонии ноги в высоких берцах.
Иван тем временем перебежал улицу, прыгнул в тёмный проём окна соседнего дома, развернулся, выстрелил короткой очередью наугад и сменил опустевший магазин.
Пробежал тёмный дом насквозь, выпрыгнул из окна с противоположной стороны и прижался к стене. Перед ним лежала усыпанная мусором большая площадь без каких-либо элементов для укрытия, не считая сгоревшего легкового автомобиля, до которого не менее ста метров.
Торопливо, через прибор осмотрев площадь, Бес, не тратя время на замысловатые зигзаги, рванул напрямки к автомобилю. Добежав на одном дыхании, постоял, переводя дух. От машины до следующего здания с зияющими чернотой проёмами окон примерно такое же расстояние.
Вновь воспользовался прибором.
Никого.
Сзади тоже тишина.
Преследователи идти дальше не рискнули.
«Ну и правильно, нечего по ночным улицам шляться. Не ровен час, на хулиганов наткнётесь, по харям получите», – с сарказмом подумал капитан.
Выдохнул и с не меньшей скоростью побежал к спасительному зданию. Преодолев это расстояние, прижался к стене. Чувство опасности не позволило по обыкновению нырнуть в оконный проём. Заглянув в него, ничего не увидел.
Поглядел через прибор.
Никого.
И всё же что-то было не так.
Пошёл вдоль стены, низко пригибаясь перед проёмами.
Из очередного чёрного провала струился едва заметный мерцающий отблеск пламени.
Бес аккуратно заглянул в окно.
Большая захламлённая комната с висящими струпьями рваных обоев, небольшой кусок двужильного кабеля торчит из круглой дырки на потолке. Возможно, там когда-то висела люстра и ярко светила, а счастливая и мирная семья сидела за столом и пила чай с вареньем или с конфетами с тёмной начинкой, их так любил Муса…
У дальней от окна стены, обложенный со всех сторон кирпичами, горел небольшой костерок. Вокруг три женщины с маленькими детьми. Колеблющееся пламя падало на их усталые грязные лица, отражаясь в застывших, наполненных страхом взглядах.
«Мирные жители, женщины и дети, наиболее всего страдающие от войны и её последствий. Постоянные обстрелы, разруха, голод, грязь, растерянность и незащищённость. Им-то за что всё это? – думал капитан. – Любые войны начинают и заканчивают политики, сильные мира сего. Они прикрывают непомерные амбиции и жадность государственными интересами, на словах очень пекутся о благе народа и ввергают его в хаос войны, обрекая на страдание и смерть. Будьте вы все прокляты!
Политик – мерзавец по определению, потому что политика грязное дело. Нормальный человек не может заниматься политикой, на это способен только извращённый и развращённый разум. Политику считают тонкой игрой. Но суть этой игры всегда одна – удовлетворение амбиций, осознание, что владеешь судьбами мира.
Политикам наплевать, что я о них думаю. Они таких как я и всех остальных имели, имеют и будут иметь, придумав замечательный афоризм: «Бог терпел и вам велел». Терпите и на Том Свете вам обязательно воздастся. А пока вы терпите, мы будем вас иметь.
Это политика, капитан, и ты это знаешь».
Бес вздохнул, отгоняя вдруг возникшую ненужную ему жалость к женщинам и детям.
Неразумно ночью жечь костёр, но, наверное, холод от стен вытягивает последнее тепло из слабых тел. На огонёк может кто-нибудь заглянуть, но вряд ли захочет помочь бедолагам.
Он тоже совсем не добрый дядя и не станет им помогать, потому что всё равно ничем помочь не сможет.
Пригнувшись, капитан скользнул мимо окна, дошёл до угла дома и аккуратно выглянул. Удар чего-то тяжёлого в лицо, яркая вспышка, непереносимая боль, убегающая в сторону стена и неожиданно появившееся перед глазами начинающее светлеть небо.
Его заслонила ухмыляющаяся широкая рожа с узкими щёлками глаз. Затем отстранилась, её место занял приклад и стал подниматься, чтобы через мгновение резко опуститься, превратив лицо капитана в заполняющийся кровью провал.
От полученного из-за угла удара сознание мутилось, но всё же Иван сумел увидеть, как всё начало странно искажаться, ближние предметы потеряли чёткость, а дальние будто накрыло некой пеленой и они стали невидимы.
Вначале он отнёс это на последствия от удара. Но вместо искажённых очертаний проступили другие, странные и чем-то знакомые. Чтобы это понять, нужно время, но всё продолжает меняться и вот появляется видение иного мира, приближаются фигуры в непривычной одежде с непонятными приборами или оружием в руках. Наверное, всё же оружием, потому что капитан видел, как фигуры направляют его на замерших в недоумении китайцев, ставших безвольными. Их куда-то повели. А к нему подходят двое, переглянувшись, принимают какое-то решение, берут под руки и поднимают.
Перед тем как окончательно потерять сознание, Иван успел подумать:
«Значит, вот так наступает смерть, да? Разверзается небо, выходят ангелы или демоны.
Что ж, не самый плохой вариант. И демоны не очень чтобы страшные. А кто ж ещё за мной придёт, если я сам – Бес?»
