Я проходил на эти мессы почти две недели и уж было решил, что зря теряю время, когда случилось событие, придавшее всему смысл.
Началось все, как обычно. Потом внесли огонь.
Участник напротив меня коснулся его и побледнел.
Мы шапошно знакомы, я знаю только его имя: Игорь. Мой взгляд скользит по его руке, и я сразу понимаю, что случилось. Красные волны на тыльной стороне ладони! Это приступ. Я бросаюсь к нему и вызываю энергию Анахаты. Хватаю за руку, и зеленое сияние течет в него. Если это первый приступ, только начало дезинтеграции, я, возможно, смогу его вытащить.
Смог. У меня получилось. То ли потому, что я успел вовремя, то ли потому, что другие участники радения тоже бросились к нему и положили руки ему на плечо и поделились со мной энергией.
После богослужения Игорь подошел ко мне и тихо спросил:
– Ты хочешь проникнуть во внутренний круг и принять участие в тайных ритуалах?
У меня захватило дух. Наконец-то! Я почти не сомневался, что видел только вершину айсберга.
– Да.
– У тебя не будет пути назад.
– Пусть.
– Ты станешь равноправным членом Братства и должен будешь хранить его тайну.
– Хорошо.
– Из Братства нельзя выйти.
– Я понимаю.
– Тогда мы ждем тебя.
Он коснулся моей руки, и на мое устройство связи упали координаты тайной резиденции Огненного Братства.
– Завтра, в девять, – сказал он. – Служба будет в полночь, но сначала мы должны принять тебя.
Вечер. В полнеба лимонное зарево заката. Оно кажется зловещим. Сегодня я видел сон о войне. Огромная армия метаморфов на орбите Кратоса, сияние воронок Тракля, огни взрывов и лучи лазеров. Это значит, что дня через три-четыре (я обычно не вижу дальше) все произойдет в реальности. Ничего, мы готовы.
Сумерки над лесом. Гравиплан опускается у ворот тайной резиденции. Начало осени. Местная растительность становится багровой, фиолетовой или коричневой. Свет фонаря играет на влажных листьях этих мрачноватых оттенков и вдруг выхватывает из тьмы золотую прядь прижившейся здесь земной березы. Ее ствол раздвоен, искривлен и перекручен, словно тело умершего от яда. Земные деревья всегда странным образом меняются по соседству с местной флорой.
Касаюсь рукой радужного шара замка. Мне открывает привратник. Он худ, брит наголо, как буддистский монах, и одет в темно-красную шерстяную рясу с широкими рукавами. Из-под подола видны только потертые носки черных ботинок.
Он ничего не говорит, поворачивается, делает знак следовать за собой.
Здесь не горит ни одного фонаря, мы идем по сумеречной дорожке, посыпанной красноватым песком. Еще можно различить цвет. Дорожка прямая, как стрела, и разделена надвое узкой клумбой с имперскими хризантемами красного цвета. Может быть, свет от них, а вовсе не от темнеющего неба. Эти местные цветы способны светиться люминесцентным светом.
Дорожка упирается в круглую площадь, напоминающую цветник. Имперские хризантемы посажены широкими кольцами и меняют цвет от красного до фиолетового и белого у основания башни в центре площади. Я уже видел эту башню. Только там не было цветов – одинокий шпиль у края льдов, и к нему идут вереницы людей. Потерянная планета. Дарт.
Замедляю шаг, мне не по себе. Привратник останавливается, поворачивается ко мне, смотрит вопросительно. Киваю и догоняю моего проводника.
Вокруг него разгорается золотистое пламя. Теос! Ну, кого ты хочешь соблазнить? Я сам иду за тобой, соблазненный собственным любопытством.
Ворота у основания башни медленно открываются нам навстречу, там горит красноватый свет. Словно пасть огромного чудовища!
Мы в полукруглой комнате, освещенной красными имперскими хризантемами в хрустальных вазах вдоль стен. Поднимаю голову: потолка не видно, он теряется где-то во тьме, в необозримой высоте. Перед нами полукругом стоят двенадцать человек, одетых так же, как мой проводник. Игорь среди них, но не подает вида, что мы знакомы. Их окружает золотистое сияние. Значит, и они не люди. Теосы!
Я слышу грохот за спиной, оборачиваюсь: это захлопнулись ворота башни.
Мой проводник присоединяется к остальным, и они окружают меня.
– Зачем ты пришел? – спрашивает он.
– Я пришел найти истину.
– Истина здесь, – раздается голос за спиной.
Я оборачиваюсь. Это Игорь.
– Где же? – спрашиваю я.
– О пути не спрашивают, по пути идут, – говорит теос справа от меня.
– Так ведите меня!
– Нужен пропуск, – говорит теос слева.
– Кровь, – шепчет мой проводник.
– Кровь, – повторяет следующий за ним.
– Кровь!
– Кровь!
– Кровь!
Один за другим, все тринадцать.
– Я дам вам пропуск, – говорю я.
И уже вижу, что будет дальше. Отступать поздно, да и не хочу я отступать. Истина стоит толики риска.
– Вы еще можете уйти, – говорит проводник. – Но мы не посвящаем в наши тайны тех, кто не стал нам братом.
– Я остаюсь, – сказал я.
– Вы должны сохранить в тайне все, что увидите, – раздается за спиной.
– Я согласен.
И я честен с ними, я закрываюсь, сердце окружает серебристый шар.
– Иначе смерть, – раздается справа.
– Иначе смерть, – говорят слева.
Я кивнул.
– Снимите камзол, – тихо говорит Игорь.
Я подчиняюсь.
– И рубашку, – добавляет он.
Весь мой маскарад перекочевывает к проводнику. Я на секунду пугаюсь, что они заметят след от имплантата на моей груди, но тут же успокаиваюсь. Современные методы имплантирования не оставляют шрамов. Было маленькое красное пятнышко, которое исчезло через несколько дней.
Меня берут за руки, часть стены передо мной подергивается туманом, идет волнами и исчезает, передо мной открывается готическая арка – вход в следующий зал.
Он также выдержан в красных тонах, видимо, подсветка внутри стен, отчего они кажутся сердоликовыми. Зал круглый, подсветка только внизу, так что своды теряются во тьме. По кругу идет прозрачный пластиковый шнур, он вмонтирован в пол и вписан в общий рисунок плитки. Есть еще два белых концентрических кольца ближе к центру. Больше в зале ничего нет.
Меня просят преклонить колени и сесть на пятки, как это принято у японцев. Остальные обходят круг и принимают ту же позу. Игорь справа от меня.
– Положи руки на шнур, – тихо говорит он. – Смотри.
Он касается пластика ладонями у запястий. Я следую его примеру.
В следующий миг из шнура вытягиваются полупрозрачные шнуры потоньше и обхватывают запястья, растекаясь тонкими браслетами. Игорь кладет руки на колени ладонями вверх, на запястьях такие же браслеты, за ними тянутся белесые шнуры, соединяя руки с трубкой на полу. Я делаю то же самое.
Звучит музыка. Какие-то древние песнопения, по-моему, санскритские. Я ничего не понимаю, но все равно это лучше, чем самодеятельные стихи.
