— Не будьте наивны, коллега, — охладил меня собеседник, — я сам постараюсь, чтобы машина времени не досталась никому. Причем, я не буду ломать ее. Это сделаете вы, потому что никто не поверит, что не вы ее создатель и вас будут пытать, чтобы выведать ее секрет, а разборка этой приведет ее в негодность. Так что вы будете более заинтересованы в сохранении тайны машины, чем я. Нельзя машину давать кому-то в руки. Если я вдруг преисполнился наполеоновскими планами, то какие планы будут у реальных Наполеонов? Даже подумать страшно. А перпетуум мобиле принесет бедствия для народов. Не верите? Вы этой машиной заменяете все виды энергии. Уберете газ, уголь, воду, науку, технику. Возможно, когда мы в процессе эволюции дойдем до состояния мыслящих бактерий, то тогда нам не потребуется ничего, а перпетуум будет ближайшим шагом к такому состоянию. Вот так.
— Послушайте, Григорий, — начал сердиться я, — вас послушать, так нужно сложить ласты и лежать в темном и тихом месте в ожидания царствия божьего.
— Вот именно, — согласился мой оппонент, — пусть все идет так, как оно идет. Не нужно варить суп на высоких температурах и при повышенном давлении. И, если у меня получится, то я введу в параллельной России инквизицию, которая будет отсекать все лишнее и мешающее нашей жизни.
— А что, партия не была той инквизицией, которая определила кибернетику продажной девкой империализма? — спросил я.
— А у меня инквизиция будет не партийная, а народная, — отпарировал Григорий, — у нас любая Дунька без труда и без образования станет Главным инквизитором или Самодержицей Всероссийской. Вся заграница будет трепетать перед тем, что она отчебучит или скажет в телекамеру. И вам спасибо за разговор. Были у меня размышления на эту тему, а вот наш разговор поставил все на место. Пойду снова туда и буду обкладывать Ленина такими матюгами, что вся интеллигенция и народ пойдет именно за мной, а не за ним. Интеллигенция потому пойдет, что будет думать, что это народные методы и народные оценки, а народ будет думать, что его от интеллигенции почти что ничего не отделяет — мат, он, батенька, сближает все классы. Послушали бы вы, как матерится звездуниха, которая поет в перерыве между матами, так сразу бы поняли, в чем суть нашего единства. А еще водка. Один японец сказал про нее так. Вот русская водка. Чиста как слеза. И сразу сияют от дружбы глаза. Это у них называются хокку. Стихи из трех строчек. Организуйте застолье и сразу услышите в свой адрес столько добрых слов, что невольно поверите в то, что вас окружает исключительно милые и приятные люди. Но и узнаете многое, потому, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А сейчас, прощайте. Если надумаете попользоваться машиной времени, то я поставлю таймер на два перемещения: туда и обратно. Умному человеку достаточно одного перемещения. Дурак будет сновать туда-сюда. За примером далеко ходить не надо, — и он ткнул пальцем себе в грудь.
Григорий вошел в кладовую комнату и закрыл за собой дверь. Снова что-то загудело и квартира начала дрожать такой мелкой дрожью, как человек, который пришел с морозной улицы легко одетый и только дома почувствовал, как хорошо он промерз. Потом все стихло.
Я открыл дверь кладовки. Там никого не было. Только стены были немного теплыми. Вероятно, контур нагревался.
Внезапно раздался звонок в дверь квартиры. Я открыл. На пороге стоял Миша.
— У тебя термометра нет? — спросил он. — Я после обеда прилег отдохнуть и чувствую, что меня начало как-то мелко трясти, как будто я промерз. Пошел к тебе и все недомогание сразу закончилось.
— Это, Миша, нервное, — успокоил я его, — думаешь, наверное, обо всем и не находишь удовлетворения от того, как ты живешь и что ты делаешь. Нет народного восхищения тобой, поэтому и нервишки начинают в свои игры играть.
— Вероятно, ты прав, — сказал Миша и ушел к себе.
Я пошел на кухню, набрал в чашку холодной воды, поставил ее около компьютера и стал внимательно глядеть в нее. Говорят, что Нострадамус точно так же в воде видел будущее.
В воде я так ничего и не увидел. Возможно, что нужно знать, какого цвета должна быть чашка, белая или темная, в какое время на нее нужно смотреть, при дневном свете или при свете свечи. Нюансов много, да и нужно обладать природным даром. Хотя, как тут узнаешь, обладаешь ты природным даром или не обладаешь? Хитрые жучки разработали систему тестов и за приличную сумму могут вам выдать вашу "тайну" о том, что вы, вероятно, являетесь потомком великого волшебника Мерлина или колдуньи Морганы и что в вас заложено то, что недоступно другим людям.
Успокойтесь и забудьте напрасно потраченные деньги. Вы не родственник и даже не однофамилец этих колдунов и волшебников. Если в вас что-то заложено свыше, то это проявится в вас в самый подходящий момент. Например, чувство опасности. Это можно расценивать как элементы трусости, но когда человек слушает свое чувство и принимает меры по обходу опасности при решении сложной задачи, то он остается в выигрыше и от этого выигрывает тот, кто послал его на это задание.
Можно, конечно, не принять во внимание предупреждение "кто прямо пойдет, тот голову потеряет" и пойти прямо. О таких людях Максим Горький говорил: "Безумству храбрых поем мы песню". Храбрость бывает отчаянная или осознанная. И тут не все так просто. Как говорится, если уж во что-то ввязался, то забудь о спокойствии, будь всегда готов к опасностям.
Я, например, хорошо чувствую, когда нужно спрыгивать с подножки разогнавшегося вагона без тормозов. Если все будут останавливать этот вагон, то и я буду вместе с ними, прилагая все силы для остановки, но если люди с горящими взорами не внемлют твоим предостережениям, устремляясь в сторону пропасти, то они выбрали свою судьбу сами и не нужно составлять им компанию, если тебе этого не хочется.
Я сидел у компьютера и философствовал, бессознательно глядя в объектив вэб-камеры. И вдруг мне показалось, что объектив моргнул. Не мигнул, а именно — моргнул, как будто это не объектив, а глаз. Какое-то знакомое чувство неизвестности говорило, что я скоро буду там, куда я так стремился, но совершенно не хотел быть там. Так уже было однажды.
Я встал, достал ящик с инструментами и заколотил гвоздями кладовую комнату. Стал инквизитором и закрыл народу путь к величайшему изобретению. Когда найдут этот артефакт, он испортится, а проволоку бомжи смотают и сдадут в приемку цветных металлов, на полученные деньги купят бутылку пойла, выпьют и откинутся на спину в блаженном помутнении, переместившись в то состояние, которое можно назвать классовой нирваной. Суть любой нирваны одна и та же — везде дерьмо и люди ходят, вляпавшись в нее. Кстати, Гриша, когда вернешься сюда, то придется тебе убираться, не солоно хлебавши. Сам говорил, что умным людям достаточно одного перемещения.
