— Они возникли на планете Лехон, после чего, словно чума, захватили все миры, до которых смогли дотянуться. Они имели склонность к Темной стороне Силы, а потому были безжалостными воинами и откровенными рабовладельцами. Они искали в галактике миры, отмеченные Силой, после чего вторгались в них, уничтожая любое сопротивление и захватывая в плен чувствительных к Силе разумных.
— А для чего?
— Чтобы использовать их в своих механизмах, — видя, как я скривился от очередного приступа боли, рассказ подхватила Кира. — Раката умели подключать одаренных к своим машинам, превращая те в мощнейшие источники энергии. Именно их вторжение на Тайтон, в поисках новых чувствительных к Силе разумных, послужило причиной, по которой дже’дайи, после победы над раката, разделились на последователей Света и Тьмы.
— И что с ними стало? — с явным интересом спросила Оли.
— Они вконец задолбали галактику своим поведением, и их расу поразила чума, — довольно просто объяснил я последний период доминации Строителей. — Они выродились, перестав чувствовать Силу. А поскольку большинство их технологий было ориентировано именно на одаренных, им пришлось отступить в свой родной мир, уничтожая за собой все возможные артефакты, которые позволили бы другим расам, ранее порабощенным, свести счеты. И, в конце концов, после нескольких тысячелетий барахтаний, раката окончательно вымерли.
— Но, их наследие осталось, ведь так? — задумчиво спросила девочка.
— Да ты прям падаван-очевидность, — хохотнул я. — Но совершенно права. Новая кузня, что строит для Империи флот и обеспечивает наши войска амуницией и оружием — это одно из их величайших достижений. Как и этот комплекс…
— А он-то зачем?
— Чтобы удерживать здесь их, — Кира, не особо церемонясь, указала за свою спину, ткнув пальцем в Кровавого когтя.
— Хм, — смерив вождя оценивающим взглядом, падаван согласно кивнула. — В этом был смысл. Они даже внешне жутковаты…
— Кровавый коготь доволен комплиментом, — ощерился предводитель эш-ха, отчего девочку буквально передернуло от отвращения. Ну еще бы. Эш-ха и сам по себе урод-уродом, а когда улыбается…
Прислушиваясь к собственным ощущениям, я ощущал, как энергия Темной стороны буквально переполняет это место. Нечто подобное я чувствовал на орбите Дромунд-Кааса, но значительно слабее. Здесь же… словно попал в источник Тьмы.
Вот только, что ждет в конце этого путешествия… знать бы заранее.
В такие минуты можно было бы пожалеть, что так и не удосужился пройти в свое время сюжетную линию сита-инквизитора в небезызвестной игре. Но… Какие уж тут горестные воспоминания о прошлом. Здесь бы в реальности выжить.
Головные боли нарастали с каждым уровнем, уходящим под землю. Словно моя собственная Сила резонировала с Тьмой, исходящей из сердца комплекса. Что было довольно странно. Впрочем, не важно. Главное — все исправить.
— Разведчики у цели, — гортанно произнес Кровавый коготь и указал рукой на авангард эш-ха, замерших у огромного прямоугольного входа в очередной зал. Откуда буквально сквозило не просто Темной стороной. Чем-то замогильным…
— Учитель… — Оли автоматически схватилась за мой локоть. Кира, наблюдая эту картину, лишь хмыкнула.
— Спокойно, — волна боли ударила по мне, едва не подкосив. От Карсен не укрылось, что я качнулся. Девушка молча приблизилась, позволив опереться на себя. — Скоро все закончится…
— Мы останемся здесь, — предупредил Коготь. Я лишь молча кивнул — какая от них польза?
Опираясь на Киру и приобнявшую меня с другой стороны Оли, я медленно, словно древний дед, зашагал внутрь. Обе твилечки сопровождали нашу инвалидную команду, внимательно следя за окружающей обстановкой.
Буквально каждый шаг давался мне тяжелее, чем восхождение на гору. Головная боль, притупленная медитацией воссов, сейчас усилилась, словно старалась вырваться за пределы черепа. Сила, доселе бывшая легким штормящим океаном, превратилась в пресловутый девятый вал, вымывающий из меня последние остатки самоконтроля. Похоже, зря я ответил на призыв Атроксы…
Сердце комплекса — гигантская по своей площади комната, заставленная массивными механизмами, от одного взгляда на которые веяло глубокой древностью. Множественные технические приспособления окаймляли небольшую прямоугольную площадку, в центре которой располагался архаичный голотерминал, а за ним…
— Что это? — шепотом спросила Оли. — Похоже на камеру для пыток.
Ответить ей мы не успели. Выбросив фонтан искр, окружающие нас машины ожили. Гул механизмов заполнил пространство. Одновременно с этим массивная дюрасталевая переборка опустилась за нашими спинами, отсекая отряды эш-ха.
— Ловушка, — выдохнула одна из твилечек.
— Не думаю, — возразила Кира. — Смотрите!
Терминал, на который мы обратили внимание, засиял, проецируя над собой изображение двуногого…
— Раката, — выдохнул я, кривясь от очередного приступа боли.
Да что ж такое!? Валкорион же обещал, что у меня есть еще время. Или этот комплекс на меня так действует? Как же мне хреново…
— А, дети, — на кривоватом основном поприветствовала нас голограмма, обворожительно улыбаясь. — Рада, что вы вернулись.
— Что? — опешила Оли. — Какие дети? Кто вернулся?
Девочка, собиравшаяся было задать новые вопросы, натолкнулась на холодный взгляд Киры, явно обещающий проблемы, если та не замолчит. Оли секунду поразмышляла, затем невозмутимо стала глядеть в другую сторону.
— Вижу, у вас проблемы, — заботливым тоном произнесла голограмма все тем же участливым женским голосом. — Что произошло?
— Сила… разрывает меня, — поморщившись от покалывающих тело ощущений, пояснил я. — Нужна… помощь.
— Я вижу следы клеточных изменений, произведенных мной очень давно, — произнесла голограмма. Одновременно с ее словами, я почувствовал легкое тепло, заполнившее тело. — Множество чужеродных генов, привитых посредством селекции. Разнородная масса. Несогласованная генетическая последовательность. Кто так обезобразил тебя, дитя?
В голосе голограммы появилась сердобольность. Как будто машине было не все равно, что произошло со мной. Ох уж эти странные древние компьютеры.
— Да… есть один ублюдок, — волна Силы, всколыхнувшейся во мне, была столь сильной, что меня вырвало из объятий девушек. Рухнув на колени, я почти чудом успел выставить перед собой руки, чтобы уберечь лицо от встречи с покрытием пола.
Обе твилечки, Рука и ученица бросились ко мне, поднимая с пола так, чтобы мое лицо глядело на нашего виртуального собеседника.
— Нехорошо, — нахмурилась голограмма. — Теперь вижу. Неудачный эксперимент, несогласованность генетических последовательностей. Слишком много Силы, чтобы удержать конструкцию в пределах нормы. Множественные повреждения. Очень плохая сборка.
— Ему можно помочь? — нетерпеливо задала вопрос Оли. — Он же умирает!
Мило, что ученица обо мне заботится. Вроде не так много времени провели друг с другом, а она теперь готова рвать за меня рубаху на груди.
— Мои дети не должны умирать из-за чужих ошибок, — заметила машина, проводя какие-то пассы руками. Одновременно с этим, в ушах появились новые звуки от активированных механизмов. — Он должен попасть в камеру, — призрачная рука голограммы указала в массивную структуру позади себя. — Я все исправлю.
Заботливые руки подхватили меня, потащив вперед, словно мешок картошки. Сознание туманилось, зрение снова расфокусировалось. Симптомы собственной гибели окончательно взяли надо мной верх. Ощущения, очень похожие на то, что я испытывал во время сражения с Балком. Только во сто крат сильнее.
Было так больно, что не было возможности что-то сказать, или пошевелиться. Казалось, страдания довели нервную систему до ручки, и теперь она взбунтовалась, отказываясь работать.
Девушки затолкали меня в огромную камеру, с единственным выходом. Фактически, я туда упал, словно мешок с навозом. Не в силах даже пошевелиться, теряющий сознание от боли, лежал на ледяном полу, благодаря провидение за то, что тело настолько измучено, и органы чувств уже столько выстрадали, что не реагировали на ставшую фоном боль всего организма. Лишь крошечный пятачок — половина лица, которой я лежал на полу, как-то вносил разнообразие в происходящее, даря обжигающую прохладу.
