Джо Клиффорд Фауст
Дьяволы Фермана (Ferman’s Devils)
Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.
«Мы продаем Ваши товары по всему миру с 1969 года».
Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.
ЗАКАЗЧИК: Фармацевтика Интернешнл
ТОВАР: Линия продукции «Психотропы на Каждый День»
АВТОР: Боддеккер
ВРЕМЯ: 60
ТИП КЛИПА: Аудио
НАЗВАНИЕ: Ниспошли нам Психотропы на Каждый День
РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОЯСНЕНИЯ: Не использовать музыки и фоновых шумов до указанного момента.
МУЖЧИНА: Отче наш, сущий на Небесах, да святится имя Твое! Дай нам наши психотропы на сей день…
ДИКТОР: Вы заметили, что вы постоянно молитесь о качестве и безопасности ваших психотропов?
МУЖЧИНА: Да будут они качественными, и да будут они безопасными…
ДИКТОР: Вы давно уже устали от бесконечных процедур контроля качества; ведь это означает, что вы теряете драгоценное время — а в ином случае рискуете отравиться.
МУЖЧИНА: И да принесут они мне отдохновение…
ДИКТОР: Вы пользуетесь дорогими синтетическими суррогатами, которые обещали вам наслаждение, но только облегчили ваш кошелек?
МУЖЧИНА: И да поддержат они меня…
ДИКТОР: Значит, вам нужны Психотропы на Каждый День от Фармацевтика Интернешнл. Психотропы на Каждый День производятся здесь, в Соединенных Штатах, и соответствуют строжайшим стандартам, установленным Администрацией Контроля Наркотиков. Не важно — курите ли вы, нюхаете, глотаете или колетесь — будьте уверены: только Психотропы на Каждый День гарантируют вам безопасность и качество!
МУЖЧИНА: И пожалуйста, Господи, не заставляй меня пользоваться тем рынком на углу…
ДИКТОР: Плюс… вы будете удивлены нашими ценами — при полном соблюдении всех рекомендаций Федеральной Торговой Комиссии.
МУЖЧИНА: Аминь!
ДИКТОР: Психотропы на Каждый День… Только самое лучшее — для вас.
1
Все дальше и дальше — в глубь вражеской территории
В тот миг, когда я услышал голос за спиной, я понял, что совершил очередную ошибку. Я немало их натворил за последние пару дней. Однако на сей раз я, кажется, превзошел сам себя…
И эта ошибка могла оказаться последней…
Итак, я вывалился из бара «У Огилви» и зашагал куда глаза глядят. Да, чувствовал я себя худо. Слишком много всего свалилось за краткий промежуток времени. Глупость? Несомненно! Я слишком близко к сердцу воспринял эти идиотские проблемы. А между тем я здесь ни при чем. Просто так вышло…
Отчасти виноват Хотчкисс и его депрессия. Не то чтобы беды Хотчкисса когда-либо влияли на меня подобным образом, но сегодня мне показалось, что он говорит правду, и мир в самом деле катится в пропасть. Конечно, может быть, Хотчкисс расклеился из-за ссоры с Дансигер, и все же это явно не единственная причина.
Затем последовало обескураживающее заявление о конце света, исходившее от одного из наших «стариков». Само собой, речь идет не о том самом конце, а всего лишь об окончании эпохи, говорил «старик». И еще: разумеется, есть способ спастись — но выживает сильнейший.
Вот здесь-то и начинались сомнения… Сейчас, шагая по мокрым нью-йоркским улицам, я отнюдь не был уверен, что отношусь к этим самым «сильнейшим».
К примеру, мне до сих пор не хватило духу сказать Бэйнбридж, что между нами все кончено. Или же в глубине души я этого вовсе не хотел?.. Возможно, меня вполне устраивало ее присутствие, хотя манера Бэйнбридж лебезить частенько заставляла напрягаться. Ее компания годилась только на крайний случай. Хотя она очень полезна в агентстве, поскольку всегда оказывается на подхвате… Меня это угнетало. Я понимал, что просто-напросто использую ее. И при этом сама Бэйнбридж своего недовольства никогда не показывала. Возможно, она полагала, что рано или поздно мы переговорим начистоту, и я наконец паду к ее ногам.
С другой стороны, может быть, однажды я завоюю расположение Хонникер из Расчетного отдела… Правда, здесь мои шансы равнялись возможности выиграть Большой Джек-пот в Китайской Лотерее. Все мужчины агентства — женатые или холостые — считали себя ее поклонниками, а Хонникер спокойно ухитрялась их игнорировать. По агентству циркулировали многочисленные предположения о причинах ее холодности. Теории выдвигались самые разные — от невероятных до непристойных.
Однако Хонникер любила творческих людей, а я к таковым относился. Как и пара сотен прочих сотрудников агентства. Но никто из них не удостоился ее внимания дважды за один день. Впрочем, когда это произошло в первый раз, я выставил себя круглым идиотом… А уж что до второго…
«Второй раз» случился у Огилви, когда Хонникер попыталась вовлечь меня в свой змеиный танец. Перед глазами вновь встало ее лицо, и я невольно улыбнулся. «Пойдем-ка, тряханем этот мир», — сказала она. Это был момент, который хочется навеки сохранить в памяти — и возвращаться к нему раз за разом, когда обуревают тяжелые мысли или просто похабно себя чувствуешь. В конце концов сколько парней в Пембрук-Холле могут похвастаться тем, что Хонникер из Расчетного сама предложила взять ее за задницу и потанцевать?
Размышляя о произошедшем, я вспомнил и странную женщину, в одиночестве сидевшую в баре. Она накачивалась выпивкой и постоянно заказывала музыкальному автомату песни одной из самых дурацких групп последнего столетия. А потом заявила Огилви, что сегодня ее последняя ночь на Земле. И как это следовало понимать?..
Что еще? Ах да. Весельчак и его розы… Заказ от «Бостон Харбор»… Суета вокруг «Мира Нанотехнологий»… Бедолага Пэнгборн…
И — самое главное — дом в Принстоне. Бесподобный дом, который я не мог заполучить…
На миг я остановился посреди улицы и тяжко вздохнул. Дыхание вырвалось изо рта облачком пара.
Да. Я отправился в Принстон, всерьез надеясь, что сумею обойти условности и хитрые пункты контракта. Первая большая ошибка…
Темнело. Я шагал по улице, минуя квартал за кварталом. Все дальше и дальше…
Определенно во всем виноват дом в Принстоне. Он стал средоточием моей жизни и обратил эту жизнь в хаос. Я был очарован, захвачен, влюблен… И все свалилось на меня, когда от проблем и так не продохнуть.
Этот дом — ошибка. Громадная ошибка. Такая же, как пить, не пригласив Бэйнбридж, как идти на работу с похмелья, как покупать розу у Весельчака или слушать излияния Хотчкисса. Я прохлопал ушами все, что говорилось на общем собрании, и в итоге, когда ко мне подошла Хонникер, выставил себя законченным кретином. В довершение всего — я готов держать пари — моя беседа со «стариком» тоже оказалась ошибкой.
Я вынужден был согласиться, когда Хотчкисс попросил меня прийти к Огилви. Я позволил ему купить выпивку. Я слишком долго смотрел на женщину без будущего и влюбился в ее глаза. Мне следовало отправиться с ней. Или же потанцевать с Хонникер… А вместо этого я ушел. Последнее, вне всяких сомнений, самая большая из ошибок. Я часто спрашиваю себя — как бы все повернулось, если б мы «тряханули мир» вместе с Хонникер из Расчетного отдела или если бы я пошел ублажать Мисс Без Будущего. Одним словом, если бы я не поддался вселенской депрессии и не отправился на прогулку…
Я дошагал до конца квартала и остановился на тротуаре. Проезжая часть была пустынна, но я не двигался с места, терпеливо дожидаясь зеленого света для пешеходов. Я расслабил пальцы в карманах брюк и выдохнул облако пара. Почему я стою столбом, дожидаясь зеленого света, когда в обозримом пространстве нет ни единого намека на движение? Возможно, в этом заключалось предостережение свыше, но я не сумел его разгадать. И перешел улицу.
Оказавшись на другой стороне, я понял, что мог прождать зеленого еще очень и очень долго: светофор кто-то разбил вдребезги. Я огляделся по сторонам и захлебнулся ужасом. Только теперь до меня дошло, куда я попал. И сразу же стало ясно: я совершил очередную ошибку.
По всей длине улице лавки и магазинчики щерились решетками на окнах; за пуленепробиваемыми стеклами витрин мигали огоньки сигнализаций… Доверху переполненные мусорные баки. Вход на станцию метро надежно заперт, двери выглядят так, словно никогда и не открывались. Большинство фонарей не работало — в лучшем случае горел один фонарь на квартал. Было невероятно, невозможно тихо.
Сделав еще несколько шагов, я вдруг увидел на стене дома картинку, нарисованную красной светящейся краской-аэрозолем. Портрет человека с козлиной бородкой и зубастой ухмылкой. Нос с горбинкой, горящие яростью глаза, заостренные уши и маленькие рожки надо лбом. Под этим лицом синим цветом сверкала надпись «Дьяволы», а оранжевый знак рядом указывал на принадлежность Дьяволов к сообществу Манхэттенских уличных банд.
