Сага о Годрланде - Наталья Викторовна Бутырская

Чудные, конечно, у фагров придумки, будто мы детишки малые, а не воины. Мы так в Сторбаше с Дагом играли.

Вот только кого выбрать? Все норды плавают преотлично, так что Живодер, Бритт и Хальфсен отпадают, да и Рысь с Простодушным тоже.

— Давай, я пойду, — вызвался Эгиль. — Ныряю ничуть не хуже прочих.

— Лучше я, — вдруг сказал Живодер. — Хитрость есть! Я победить!

Но я все же выбрал Эгиля. Кто знает, что там за хитрость? Вдруг глупость какая-нибудь? Да и какая может быть хитрость, если нужно всего лишь дольше просидеть под водой.

Клетус выставил своего хирдмана, и тот уже снимал с себя лишнее. Эгиль тоже быстренько разделся, и оба запрыгнули в пруд… В бассейн. Краснощекий фагр крикнул, чтоб начинали, и они нырнули.

Вообще невеселое состязание. Сидишь, смотришь на тени в воде и ждешь.

— Что за хитрость? — спросил я у Живодера.

И он рассказал, что собирался подобраться к сопернику, тряхнуть его и слегка придушить, ну или ткнуть ножом. Тот бы испугался и всплыл первым. Задумка странная, но ведь фагр и впрямь не говорил, что нужно тихонько сидеть под водой, и всё. В бою не всегда побеждают сила и руны, порой хитростью можно добиться намного больше. Но уж поздно жалеть.

Первым всплыл Эгиль, судорожно хватая ртом воздух. Хирдман Клетуса просидел еще столько же, прежде чем вынырнул.

— Видать, у него дар такой, — заметил Простодушный. — Иначе так долго не продержаться.

— Думаешь, фагры нарочно дали такое задание? Они знают об их дарах? — встрепенулся я.

— Ну, первое-то явно было неожиданным для Клетуса, но они могли сделать это нарочно, чтоб убедить людей в справедливости поединка. Если мы проиграем все остальные состязания, скажут, что норды оказались хуже. К тому же непонятно, сколько всего будет состязаний. Если вдруг мы будем побеждать, фагры могут придумывать новые и новые, пока вперед не выйдет тот хирд.

Слова Херлифа показались мне весьма убедительными. И впрямь — в чем резон фаграм подыгрывать нам, нордам? Разве не будет для них лучше, если победит здешний хирд?

Впрочем, следующее объявление заставило меня усомниться в коварстве фагров.

— Условия для третьего состязания предложил мой сын! — изрек хозяин пира. — Он сказал, что хороший воин должен быть хорош во всем: и в бою, и за столом, и в постели.

Перворунный юнец стоял неподалеку, видать, проспался чуток, и кивал со скабрезной ухмылочкой. Неужто всё же стал мужчиной сегодня? И сразу возомнил о себе невесть что…

— Потому условие звучит так: кто возьмет больше женщин, тот и победит.

Я сразу же дернул Хальфсена.

— Спроси, есть ли срок? Нужно побыстрее или чтоб без продыху? И хватит ли женщин?

Под общий хохот толмач пересказал мои вопросы. Даже хирдманы Клетуса чуток оттаяли и заухмылялись. Ну, пусть посмеются. Поглядим, что они скажут, когда увидят Трудюра в деле.

К его чести, сам хозяин смеяться не стал, даже призадумался малость, переговорил с сыном и лишь потом ответил:

— Сроков никаких нет. Но если передышка будет слишком долгой, воин будет считаться побежденным. Женщин хватит, к тому же им и нужно всего лишь лежать.

Я кивнул Трудюру:

— Не подведи! Тут на чаше весов честь нордов.

Соперников увели в другую комнату, многие последовали за ними, а я, как и Клетус, остался на месте. Чего я там, спрашивается, не видел? Да и зрителям скоро надоест смотреть, скорее, чем выдохнется Трудюр.

— Хальфсен, спроси, нельзя ли начать следующее состязание сейчас? Иначе мы тут до утра проторчим.

Клетус, услыхав мой вопрос, удивился, но ничего не сказал. Да и краснощекий фагр не хотел сильно затягивать, потому согласился:

— Стрельба из лука! Нужно попасть пять раз в мишень.

Рабы приволокли две деревянные подставки, поставили в дальнем конце зала с прудом и на каждую водрузили по арбузу. Клетус сразу выбрал нужного хирдмана, а вот я снова засомневался. Стрелять из лука умели все, и в арбуз попадет каждый, только вряд ли следующие мишени будут такими же. Был бы жив Энок, я бы и раздумывать не стал, но он умер, и среди ульверов не нашлось равного ему.

— Стейн, иди ты.

Хоть у него и не было дара, он стрелял лучше прочих. А вот лук у него уступал луку фагра.

В арбуз, как я и полагал, попали оба. Потом на подставки положили круглые дыньки. И снова обе стрелы вошли как надо. Апельсин — два попадания. Принесли два зеленых небольших плода размеров в половину апельсина. Стейн долго целился и все же задел стрелой плод. Клетусовский хирдман пронзил его насквозь.

Последнюю цель фагры сделали похитрее: по команде рабы подкинут вверх по апельсину, и нужно было попасть в них, прежде чем те упадут на землю. На этот раз Стейн промахнулся, а фагрский стрелок попал. Мы проиграли.

Пока мы шли на равных, если считать, что Трудюр победит. А он победит! Кто, если не он?

К арене по одному, по двое начали подходить те гости, что отправились следить за состязанием Трудюра. Они качали головами, обсуждая что-то. Я толкнул Хальфсена в бок.

— Говорят, что Клетусу подсуживают. Вроде как его хирдман после четвертой девки что-то выпил, передохнул и только тогда взялся за пятую. А норду едва успевают девок менять, причем пашет он любому быку на зависть: бабы после него толком стоять не могут. Еще удивляются, а все ли норды такие, или этот какой-то особенный.

Хозяин не стал затягивать и сразу объявил:

— Следующее состязание — борьба. Нужно трижды бросить соперника на землю. Оружие брать нельзя! Кусать и бить тоже. Противники должны быть равны по рунам!

Значит, что-то вроде нашей глимы. Я бы Сварта послал, да он остался приглядывать за Пистосом. Глима — это не только сила и ловкость, но и хитрость. Иногда нужно сделать вид, что поддаешься, чтобы потом внезапно опрокинуть противника. Иногда нужно притвориться, будто устал, или что есть какая-то незажившая рана. А с некоторыми годится только сила без всяких уверток. Послать Вепря? Или Рысь?

От Клетуса выступил восьмирунный воин. Среди ульверов на той же руне находилось шестеро, но никто из них не выделялся особо в глиме. Впрочем…

— Свистун! Справишься?

Самый старый ульвер, что прожил больше четырех десятков зим, пожал