Каким-то немыслимым для Даля образом Мор умудрился сказать то, что нашло отклик в сердцах воинов и провожающих. Толпа разразилась криками, мгновенно полюбив своего князя, которого только что ненавидела. Он надавил на ту мозоль, что раздражала всех многие годы, чуть ли не с рождения, будто почесал то самое зудящее место, до которого никак не дотянуться. Мору готовы были целовать ноги, мечтали носить его на руках!.. Альбинос-говорец с удивлением почувствовал, что и его проняло это всеобщее безумие. Да он же в полном восторге от Мора!.. Даль тайком ущипнул себя за руку, и сразу чуть отпустило.
Владыка Моса взмахнул кнутом. Стальной шарик на конце ремня со свистом рассек воздух – и народ прямо-таки взвыл от радости и счастья, народ жаждал уничтожить вражин по ту сторону границы.
Второй щелчок кнутом послужил сигналом – сотни горнов, труб и прочего железа, по случаю войны извлеченных из княжеских закромов, задрали начищенные до блеска рыла и издали такой жуткий рев, что даже видавшие виды воины чуть присели, а уж женщины и детишки так и вовсе попадали. Сотни палочек ударили по натянутой коже сотен барабанов.
Третий щелчок – и войско Моса сдвинулось с места.
…Полдня колонна протискивалась в отнюдь не узкий створ ворот. Когда все воины ушли, город опустел почти на половину.
Стравливая черный дым, паровые повозки тащили за собой пушки, баллисты и катапульты. Отдельно ползли по дороге повозки, запряженные зогами. Под пологами в них лежали снаряды огромной разрушительной силы, созданные по приказу Мора. Мор обожал мертвое оружие прошлого и сделал все, чтобы оно могло убивать в настоящем. Лучшие механики Разведанных Территорий были специально приглашены князем в Мос, где они воссоздали это оружие по старинным технологиям. Лучших из лучших воинов Мор вооружил древним огнестрельным оружием.
Менталы шли налегке, вообще без оружия, – ножи на поясах не в счет – они будут воевать своими дарами.
Но все же большинство воинов было облачено в доспехи из железного дерева. И вооружены они были живым оружием: ручными змеями, плюющими отравленной слюной, сапрофитами, стреляющими отравленными шипами, плодами-хлопками, которые, взрываясь, разбрасывают вокруг не только осколки, но и ядовитые споры, и копьями, которые на привале втыкают в землю и поливают водой, а в бою – кровью врагов. Многие вели на поводках волчарок, с которых перед боем снимут ошейники и которых тогда же оденут в деревянные доспехи. Кстати, челюсти зогов – ящеры нервничали, им не нравились шум и суета – были связаны веревками, чтобы они не покусали друг друга и чистокровных.
Слышались крики, воняло потом и дерьмом, которое то и дело вываливалось из-под хвостов ящеров. Над колонной вились полчища слепней, мух и комаров. Волчарки мочились на колеса повозок, то ли помечая их, то ли так выказывая свое презрение. Троим псинам уже отдавило колесами лапы – визгу было, вою…
Княжескую платформу то и дело обгоняли телеги с провиантом: солониной, мешками с мукой, картофелем и прочими корнеплодами. В хвосте колонны пастухи-дружинники гнали стада коз, овец и свиней. И все же запасов еды не хватит на весь поход. Два отряда охотников верхом на ящерах отделились от колонны, чтобы добыть диких птеров, зайчеров и медвежар. Огромные стальные казаны ждали добычу. Клепаные цистерны готовы были поделиться водой, чтобы та, вскипев в казанах, сварила мясо.
…Который уже день колонна в пути. У границы она соединится с войсками Кия и Тарны.
Повозка впереди со скрежетом просела, сломалась ось, колесо откатилось, едва не задавив пару человек.
Из-за жары постоянно хотелось пить. А тут еще Даль не отошел от двух подряд сеансов связи. Первый – с Сычом, миссия которого была для князя не менее важной, чем грядущая война. Но Сыч не обрадовал Мора хорошими новостями. А во втором сеансе уже Далю было не до приятных вестей. Как же ему было плохо… Перед глазами мерцало призрачное марево. Или это облако, далеко, на краю горизонта? И даже не облако, а смерч… Даль прищурился, ладонями хлопнул себя по щекам, но видение не исчезло, наоборот – стало четче. Большая, судя по расстоянию до нее, зеленая воронка, заостренная книзу. В ней то и дело вспыхивали молнии. Грозовое облако? Нет. И еще – воронка двигалась к Мосу.
Увиденное Далю не понравилось настолько, что он посмел нарушить покой князя, на коленях которого радостно хохотала, скаля ровные белые зубки, новая, не пресытившая его пока что фаворитка.
– Хозяин, я вижу странной формы облако, и оно…
– Что?! – взревел Мор из-за полуобнаженных прелестей девицы. – Как смеешь ты, бледная поганка, прерывать нашу негу с самой прекрасной придворной дамой?!
Сообщение о «самой прекрасной» вызвало сдержанное негодование у прочих особ женского пола, лежащих на подушках алькова, и уже это привело Мора в ярость. «Самая прекрасная» – хороша в постели, Даль недавно покувыркался с ней – с визгом слетела с коленей князя. А в следующий миг кулак Мора врезался в челюсть Даля, подняв его над бортом платформы и швырнув в дорожную пыль.
Чудом говорец не свернул себе шею. Как только не треснул хребет?..
Но дух из него вышибло. Он лежал в пыли с открытым ртом, безнадежно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Перед глазами у него валялся крупный ржавый болт. Его вырвало из телеги, когда колесо отвалилось. Поддавшись порыву, не понимая зачем, но веря, что так надо, Даль схватил болт – нагретый солнцем, тяжелый – и спрятал в карман куртки. «Эта мертвая вещь, – решил он, – отныне будет напоминанием мне. Напоминанием о последнем унижении. Если выживу, не потерплю больше такого обращения со мной!..»
Сильные руки, больно вцепившись в плечи, подняли его на ноги. Что-то сместилось в теле, щелкнуло, и Даль опять задышал. Промычав непонятное, ратник – это он поднял Даля – толкнул его, княжьего раба, верную бледную поганку, к остановившейся в ожидании платформе. Говорец еще нужен был Мору. Мору никак без ментала-альбиноса. Даль недобро ухмыльнулся.
Погода стремительно портилась.
С неба посыпались первые робкие снежинки, предвестницы грядущей вьюги.
* * *
Долго-долго шли в полумраке.
Зил потерял счет времени и шагам. Его уже не пугал скрежет лап в боковых коридорах. А потом, когда сгорели все травяные жгуты-факелы, они еще дольше шли во тьме, в непроглядной тьме, полной хриплого дыхания, ударов сердец и все того же хищного скрежета лап. И вот, выбравшись на поверхность из бесконечного лабиринта нор, Зил никак не мог вновь привыкнуть к яркому свету и открытому пространству. Чуть ли не пальцами поднимая тяжелые веки, он заставлял себя хотя бы щуриться. Так и хотелось развести руки и вскинуть их, чтобы коснуться стен и свода.
