В кротов, да, Серега? В твоих любимых кротов?..
Одна надежда была – на умников с Университета. Сайгон поёжился, вспомнив ученых-экспериментаторов. Хороша надежда, ничего не скажешь.
Хуже всех приходилось Павлу Терентьевичу. Сказывался возраст. Метростроевец то и дело разминал сухонькой ладошкой грудь. Сайгон уже не рад был, что потащил с собой старика. Надо было разрешить ему остаться на Театральной, когда он пытался сбежать после схватки с обдолбанной дружиной.
Возмущаясь, Че тащил на себе мешок с жетонами:
– Я что, похож на ездовую собаку? Когда-то говорили, что бывают ездовые академики, но ездовые растаманы?!..
Экспроприируй экспроприированное, как сказал Фидель. Не оставлять же добро наркоманам. А спасателям жетоны очень даже пригодятся. Для дела.
Вот только что с того богатства посреди туннеля? Вода закончилась, еды хватило на один раз, да и то остались голодными. Впору уже на крыс охотиться, так ведь нет крыс, как на беду все попрятались. И хоть мешок жетонов тяни, хоть два, а купить на них здесь можно только собственный пот у себя же.
Сайгон едва переставлял ноги, в глазах темнело от жары, но всё равно он нашёл силы взвалить на себя слабо сопротивляющегося метростроевца и понести. Весу в старике не было вовсе. Килограммов пятьдесят с чуть-чуть. Видать, не жировал на Театральной создатель метро. Создатель… Сайгон покатал на языке это слово и пообещал себе донести старика до Крещатика. Живым или мёртвым. Тут уж не от него зависит.
– Не дрейфим, спасатели, станция близко!
Фидель собирался пополнить запасы на Крещатике. Обещал скупить пол-станции. Раз судьба посылает столько наличности, грешно не воспользоваться её подарком.
– Будет пир духа! И о телах позаботимся! Примем душ… Да что душ, ванну примем! Или пива. Холодного пива, – подзадоривал своих бойцов команданте. – Столько лет прошло, а мне до сих пор снится: из кружечки да с рыбкой вяленой. С лещом. Во-от такенным! А?!
Ага. С лещом.
* * *
Крещатик разочаровал Сайгона.
Наивный фермер надеялся, что станция встретит спасателей прохладой, но нет, тут тоже была парилка. И судя по тому, как народ без стеснения разгуливал по платформе в чём мать родила, такое положение дел давно уже никого не смущало. Привыкли. Придышались.
Че оказался умней Сайгона. Прежде чем войти на станцию, он своей полосатой хламидой тщательно обмотал мешок с жетонами. Сказал, что сирых и убогих лучше не искушать, они ведь не коммунары, частную собственность не отринули. Сайгону бы взять на вооружение его опыт, но нет, не сообразил.
И напрасно.
Шрамы – «Спаси и сохрани» – на его спине уж очень кидались в глаза, а спасателям лишнее внимание ни к чему. Да что там, святошинцу самому не нравилось, что на него показывают пальцами. Видать, тут не шибко жаловали новых христиан, а Сайгон после приключений на станциях и в туннелях весьма походил на проповедника, мечтающего сдохнуть на кресте, сваренном из радиоактивной арматуры. Судите сами: не одежда на нём, а рубище, тело покрыто струпьями, будто в пути он только тем и занимался, что бичевал себя, изгоняя бесов.
– Оденься-ка. – Команданте оглянулся на группу в десяток аборигенов, побросавших свои дела и топавших за командой спасателей. – Народ тут мирный, но житомирских не любит искренне.
– А чего так? – Сайгон натянул драную тельняшку. За считаные дни он угробил одежду, которой не было сносу много лет.
– Известно чего. Житомирские везде свой нос суют и морали читают: мол, не прелюбодействуйте, и прочая лажа.
Спасатели как раз двигались мимо молоденькой девушки и юного бойца, беззастенчиво ласкающих друг друга на глазах у всего народонаселения. И никого не возмущало такое моральное разложение. Наоборот – некоторые собирались последовать их при меру: дамочки с интересом изучали проходивших мимо чужаков.
Сайгон поймал на себе пару пылких взглядов. Среди аборигенок попадались весьма примечательные экземпляры. Привет, Свет!
Словно в книжку об индейцах Сайгон попал: в добавок к полной наготе мужчины Крещатика все как один были вооружены луками из древесины, напоминающей бамбук. Значит, Сайгон привлекает внимание не только своим орнаментом, но и закинутым за плечо агрегатом. Крутым хай-теком из магниевого сплава, стеклопластика и углеволокна. По здешним меркам, почитай, будто инопланетяне прилетели со своими неземными технологиями.
Заглядевшись на местных красоток, он едва не рухнул, зацепившись за бетонную клумбу. Мародёрам несладко пришлось, когда они тащили её с поверхности, а тут вся платформа заставлена этими кадками с землёй, из которой росли…
Сайгон присвистнул:
– Это что, бананы?!
– Ага, – равнодушно обронил Фидель, будто речь шла о кукурузе с Политеха. – И ананасы ещё. Кокосы когда-то были, но я давно не видел. Выродились, наверное.
Заметив округлившиеся глаза Сайгона, он поспешно добавил:
– На самом деле, малыш, это не бананы и не ананасы. Это вообще не известно что и на вкус дрянь. Мародёры принесли с поверхности. Плоды этих культур содержат все необходимые для жизни питательные вещества, прям как модифицированный сорго. Слыхал о таком злаке? Сам Билл Гейтс финансировал программу его создания, как раз перед войной это было. Он тогда вообще много чего финансировал. Сидит сейчас небось в личном бункере в Силиконовой долине…
Отвлёкшись на команданте, Сайгон едва не опрокинул здоровенный аквариум, в котором плавали… лягушки. То есть с первого взгляда показалось, что это лягушки, а если присмотреться хорошенько, то совсем и не похожи. Слишком уж большие. Где вы видели лягушку с баскетбольный мяч? Многие в метро никаких мячей не видели, и всё-таки…
– Тише ты! Если аквариум разобьёшь, местные тебя кастрируют. – Растаман оглянулся, не видел ли кто оплошности Сайгона. – Я не шучу. Эти папуасы жаб боготворят. И потому жрут их. А заодно смазывают их слизью наконечники стрел. И чужакам не позволяют ни первого, ни второго. Так что мясом нам здесь не разжиться.
Неизвестно как прочим спасателям, а Сайгону изрядно надоел извилистый лабиринт из кадок и аквариумов. Вот куда надо было пристроить фикус Лёнчика Космоса!
– Мама, мама, я пропала, меня любит кто попало, – задумчиво пробормотал святошинец, оглядываясь по сторонам.
Вокруг кишела жизнь: аборигены совокуплялись, жрали «бананы», нянчили детей. Малышни на станции было особенно много – неудивительно, учитывая местные нравы. Эти, с Крещатика, уж точно плодятся, как кролики, подумал Сайгон. Для голозадых папуасов никаких новых туннелей не напасёшься…
– Ничего, выроем и для папуасов! – задорно подмигнул ему Фидель. – Для всех выроем!
