class="p1">Они научились спать вполглаза, есть на ходу и у своих самолетов, взлетать и садиться на автомате, прыгать с парашютом и выходить к своему аэродрому через лес в одиночку. И научились летать так, как никогда до этого не умели.
В конце августа весь учебный полк перелетел под Петрозаводск на такой же металлический аэродром, и тренировки продолжились теперь уже над громадным Онежским озером. Два-три полета в сутки. Здесь же над озером к ним стали присоединяться истребители. Они базировались где-то рядом.
Через две недели на аэродром привезли бомбы, и они принялись летать с этими бомбами и бомбить остров километрах в семидесяти от аэродрома. Истребители привычно прикрывали их, а другие истребители пытались прорваться к их самолетам, чтобы сорвать штурмовку. Было интересно, хотя Борька, в первый раз увидев заходящую на него «Чайку», чуть было не обмочился – так неожиданно это произошло.
На третий день, уже ложась на обратный курс, Борька увидел еще один полк бомбардировщиков, заходящий на остров с другой стороны озера, и его тоже прикрывали истребители. Много. Очень много.
Так прошел сентябрь. Уже пятнадцать дней они остров в пыль стирают. Назавтра им выходной пообещали. Выходной – это хорошо. Хоть отоспятся.
Какие там связисточки? Они теперь к каждой эскадрилье прикреплены, а в каждом полку есть отдельный взвод связи, в котором учатся все стрелки́. Они теперь так и называются – стрелок-радист. И рации уже в каждом втором самолете стоят и скоро будут в каждом первом.
В воздухе пахло войной. Она чувствовалась в изматывающих для штурмана тренировках по ориентированию над бескрайней гладью озера. В ежедневных тренировках по бомбометанию и мгновенному обслуживанию самолета после посадки. В драконовских мерах безопасности охраны аэродрома. В нормах питания и невиданной до этого экипировки экипажей. Им всем кроме пистолетов выдали короткие автоматы – такие же, как и у десантников. И на стрельбище они ходили вместе с десантниками.
Завтра выходной. Первый за два с половиной месяца в учебном полку и… Их пронырливый стрелок Колька Осокин как-то вызнал, что завтра общее построение и им их старые звания вернут. Это что же, их учеба закончилась, что ли?
* * *
– Шарль! Эфиоп, твою мать! Аккуратней надо. Не дрова везешь, а собственных работодателей! – высказался Женька в своем репертуаре.
Ну, эфиоп не эфиоп, но точно не мать Шарля, а минимум прабабушка – есть в нашем пилоте что-то отдаленно африканское. Или это римские легионеры постарались? Теперь уже и не узнаешь – во французах столько рас намешано, что они сами удивляются своему разнообразию.
Вот что значит хорошо спланированная операция! Сам собой горжусь! Из пригорода Стокгольма мы перелетели на специально подготовленную площадку в деревне Каппельскер. Она у самого берега моря находится. Здесь брат Гершевича. Хм. Он ведь тоже Гершевич, надо их как-то раздельно именовать, а то сам запутаюсь.
В общем, как и в Англии в Швеции мы купили небольшое поместье на берегу моря. Можно было бы купить и большое, но здесь намного холоднее, и жить в этом доме на постоянной основе никто из наших помощников не захотел. Только в качестве обеспечения нашей операции в поместье поселились четыре наших разведчика, которые это поместье и нашли.
С этой крайней точки в Швейцарии мы перелетели в пригород города Турку. Большая поляна у небольшого озера нам подошла вполне, и на рассвете мы на ней угнездились. Чуть размяли ноги – я в основном менял памперсы, потому что квасить сейчас нельзя, а с нашим новоприобретенным извозчиком лететь очень страшно.
И ведь даже спинным мозгом понимаю, что ничего страшного нет, а все равно страшно. Этот мозг в полете, каким-то необъяснимым образом минуя желудок, стекает вниз, и напряжение нижних клапанов постоянно грозит детскими проблемами коричневого и желтого цветов. К моему счастью, пока только грозит – оба клапана ведут себя на удивление стойко.
Пока я рефлексировал на бережке, глядя в набегающие на песок стылые волны, Женька с Шарлем разгрузили самолет и заныкали привезенную нами контрабанду. Лететь в город и показывать финским чиновникам немецкие автоматы, винтовки и гранаты с авиационным пулеметом я посчитал верхом наглости. Финны – ребята спокойные, но от таких игрушек могут излишне возбудиться, что в свою очередь грозит непредсказуемыми для них последствиями, а убивать финских чиновников с пограничниками пока рановато.
Затем мы погрузились в наше средство передвижения и торжественно прилетели на аэродром города Турку, где потрясли различными бумагами, получили необходимые печати во всех мыслимых и немыслимых документах, под пробку заправились, набрали горючки в канистры и, помахав провожающим крыльями, вернулись за заныканными стволами и экипировкой.
А что делать? Это еще что! Нам еще на Хельсинки с парашютами прыгать. Пешком по этой стране не набегаешься – сплошные леса да болота с озерами, а машина наша в банке на хранении стоит. Ее еще забрать надо. Понятно, что сначала прилетели на свою «фазенду», где разгрузились, познакомили соседа сторожа с Шарлем и очень недурственно провели остаток дня и вечер.
От Турку до поместья сотня километров, а вот от поместья у озера Лахьянъярви, что в Финляндии до поместья в деревне Каппельскер, что в Швеции, двести восемьдесят километров. При дальности полета на полной заправке в триста километров получается тютелька в тютельку, но запасная горючка у нас есть. На обратном пути вполне можем себе позволить сесть на той самой поляне у озера и дозаправиться. Запасные канистры с горючкой нас там уже дожидаются.
Прыгать с парашютами не пришлось – нашли попутный дилижанс. Сосед нашего соседа любезно согласился нас подвезти, тем более что мы не жадничали и с барского плеча отсыпали ему денег.
Небольшой табун лошадок – сил тридцать в этом пепелаце точно было, я так и не понял, что это за рыдван, не спеша довез нас до порога ресторана, напротив которого располагался тот самый банк, на стоянке которого покоился наш автомобиль. Или где там у них стоит наше средство передвижения? Перед тем как начинать свой очередной вояж, мы решили немного подкрепиться, а заодно и осмотреться.
Финская столица жила своей обыденной, но, к нашему глубокому сожалению, немного нервной жизнью – злобный северный сосед, поигрывая накачанными мышцами, вел себя странно, а к такому флегматичные финские граждане не привыкли. Повсеместно вдоль границы участились полеты боевой авиации, далеко в море периодически болтались какие-то русские корыта, а советская дипломатическая миссия сократилась до неприличного минимума.
Финское правительство несколько раз отправляло в посольство возмущенные ноты, привычно грозя международным скандалом, но никакого ответа не получило.
