воспользоваться выпавшим шансом?
Я быстро освоил фронтальные и горизонтальные вращения, взялся за базовые перехваты, а под занавес приступил к рубящим и колющим ударам. Увлёкшись, не заметил, что Маро наблюдает за моими действиями. Украдкой, из противоположного угла зала. Встретишись со мной взглядом, девушка улыбнулась.
В раздевалке выяснилось, что классного часа не будет.
Куратор срочно уехал по важному делу, оставив приколотую записку на двери кабинета. Никто особо не расстроился. Впереди выходные, а погода наладилась…
Дома меня ожидал приятный сюрприз.
— Вот, — Фёдор протянул матерчатый свёрток. — Как ты и заказывал.
Принимаю подношение из рук юного оружейника.
— Он всё утро на это убил! — раздался из спальни голос Джан.
Разворачиваю ткань.
Судя по всему, мальчишка завернул добычу в старое кухонное полотенце.
У меня в руках оказывается фултанг. Добротный боевой нож, плоский хвостовик которого сросся с клинком. Надёжный упор, листовидная форма, двусторонняя заточка. Ребро жёсткости. И рукоять, обтянутая чем-то, смахивающим на микарту. Убойная штука. Прорубит любую кость, это вам не блатная выкидуха с кнопочкой.
— Мартенситная сталь, — похвастался оружейник. — Кобальтовое легирование.
— Ты и это умеешь? — прифигел я.
— Умею, — кивнул Федя. — Я днями хожу по рынкам, трогаю ножи, впитываю их фактуру… Как-нибудь объясню. Это часть моего дара. Вот. Это тоже тебе.
Оружейник протянул чёрные ножны с петельками для крепления на ремне.
— Скрытое ношение. Ременное, за спиной.
Я и сам понял.
Идеально.
— Фёдор, — медленно произнёс я, вкладывая фултанг в ножны. — Ты лучший.
Мышцы с утра болели так, что жить не хотелось.
Я этого не осозновал, пока не начал трезвонить будильник. Хуже нет в мире звука, чем механический звонок будильника субботним утром. От выходного дня не ждёшь подвоха, а он есть.
Вечером я отправился на рынок. Не потому что жаждал приобщиться к труду — деньги у нас теперь водились. Нет, я присматривался к местной тусовке, общался с людьми и вынюхивал про «крышу» Петровича. Свин и Борода были не единственными быками, державшими в страхе предпринимателей Гранд Базара. У Косаря было свыше тридцати бойцов, которые занимались рэкетом. Плюс обычные воры, сутенёры, наркобарыги и шпана на побегушках. Всего под сотню человек. Все они называли себя Голосом Улиц и входили в более разветвлённую преступную группировку — «Мхедриани». Там уже ставки были посерьёзнее. Скупка и перепродажа краденого, подпольные заводы дури, разборка угнанных тачек, игорный бизнес и бои без правил, транзит нелегалов из Халифата. Возглавлял всё это известный авторитет Тариэл Иосилиани по прозванию Убыток.
Интересы Убытка простирались далеко за пределы Фазиса. Поэтому время от времени происходили кровавые разборки с другими бандами. Точнее — синдикатами. Потому что в современной России гангстеры тоже предпочитали объединяться в некое подобие кланов. А ещё, насколько я успел понять, синдикаты были связаны с Великими Домами. Отстёгивали что-то на самый верх, выполняли грязную работу, контролировали грузчиков в порту, давили профсоюзы, если те пытались что-то вякать по поводу низких зарплат. С подобными вещами я уже встречался в Японии, только в другой, альтернативной. Веке эдак в девятнадцатом.
Косарь — мелкая сошка.
Серьёзные заказы будет раздавать Убыток.
Я не собираюсь проходить весь путь с низов городского ила, поднимаясь по трупам к вершине, наращивая репутацию и надеясь на некие дивиденды лет через пять-шесть. О, нет. Мне нужно выйти на Убытка быстрее, выполнить парочку заказов и взяться за серьёзные дела. Параллельно я буду прощупывать почву в клане Эфы.
Действовать открыто нельзя.
Заявиться к Убытку или клановому лидеру просто так — вот он я, великий убиван, встречайте хлебом-солью… Это тупо. Никто меня не пустит к птицам столь высокого полёта. План в моей голове понемножку формируется, но спешить нельзя. Сначала я взвешу все вероятные последствия.
Размышляя таким образом, я отправился на пробежку.
Квартал полностью вымер. Разве что бродячие псы рыскали по окрестностям и набрасывались на проезжающие машины. По дороге я двинул в два грызла, установив новый рекорд. Стаями псины пока не нападали.
Вернувшись домой, наскоро сварил овсянку, почистил себе банан и достал из холодильника пару яблок. Молниеносно перекусил, помыл посуду и отправился наверх собирать рюкзак. Ифу и матерчатые мокасины за ночь полностью высохли — помог южный ветер. Я упаковал сменку и задумался над дополнительным инвентарём. Кусари-гамы для первого свидания точно не подойдут. Возьму с собой нож. Который фултанг. Ну, если забыть, что фултанг — это не название, а конструкционная особенность.
Облачившись в шорты и рубашку без рукавов, я вышел на улицу.
Да, с рубашечкой я поспешил. Пока бегал, это особо не ощущалось, но без солнца в осеннем Фазисе прохладно. Восход в семь утра, сейчас почти восемь. Вот только диск ещё не выбрался из-за горной гряды. А если бы и выбрался, никто не отменял высотки, понатыканные в этой части города на каждом углу.
Ускоряюсь.
Автобусы не ходят, топаю пешком.
Примерно в половину девятого я добираюсь до гимназии. Туристический автобус уже на месте — аккурат перед воротами школы. Вместительный, двухэтажный, выкрашенный в оранжевый цвет. Прямо апельсин, а не автобус. Часть моих одноклассников уже на месте. Кто-то занял кошерные места на обзорной площадке верхнего уровня, кто-то стоит внизу, разбившись на кучки. Я поискал глазами знакомых — и сразу же напоролся на Гриднева. Староста помахал мне рукой.
— Здорово, — я подошёл к Игорю. — Помощь нужна?
Гриднев пожимает плечами:
— Всё нормально. Полчаса до отъезда.
Мурат Георгиевич о чём-то переговаривался с водителем — пожилым кавказцем в кепке-аэродроме. Шофёр кивал, до меня доносились обрывки фраз… Серпантин… ограничения… не волнуйся, брат…
Понятно.
Историк убеждает лихого джигита не носиться по горным склонам на больших скоростях.
Я планировал заскочить по дороге в круглосуточный магазин, чтобы купить еды, но все лавки были закрыты. Пришлось напомнить себе, где я нахожусь. В Фазисе раньше десяти нереально встретить живых продавцов… А крупные универмаги и торговые центры открываются с девяти. Без шансов.
На противоположной стороне проспекта Дарвина остановился троллейбус. Среди тех, кто вышел, мелькнуло лицо Ираклия.
К обочине подкатила дорогая машина, напоминающая советскую «Чайку». Задняя дверь открылась, выпуская в сентябрьское утро мою бессмертную спарринг-партнёршу. Водитель, мрачный субъёкт в солнцезащитных очках, обогнул тачку, открыл багажник и подал девушке рюкзак. Проходя мимо нас с Гридневым, Маро сухо поздоровалась. И скрылась в глубине салона.
— Сдружился с этой сучкой? — прищурился Игорь.
— Мне надо с кем-то тренироваться. Она предложила, я согласился.
— Бесы, — Гриднев презрительно сплюнул на асфальт. — Не перевариваю.
— Почему? — удивился я.
— Никогда не знаешь, что у них на уме. Для них мы так,
