и модуль, отвечающий за поддержание тончайшей вуали полога и сигнализацию. Теперь мне надо было соединить всё вместе.
Используя телекинез, я подхватил кристаллы-образцы и расположил их в соответствующих элементах схемы. Глаза были закрыты, но я видел эти кристаллы в линзах, видел схему... Кристаллы встали на свои места. Достаточно было поставить один, чтобы все остальные аналогичные элементы подсветились зелёным.
Манипулируя кристаллами, я вообще забыл об окружающем мире, полностью отключившись и сосредоточившись только на том, что делаю. Из головы исчезли любые посторонние мысли, эмоции, пропало чувство времени. Я растворился в создаваемой схеме.
Не знаю, как долго я работал, но схему я сделал. Точнее, две схемы. Одна — сама аптечка, её связь с электроникой, и модуль отслеживания ментального воздействия, тоже с блоком связи с электроникой. Вторая схема — только поглотитель. Две схемы — два кристалла.
Не теряя концентрации, я «прошил» кристаллы.
Осталось проверить, но для этого мне нужна была Рики. Причём без Кати. А пока мы с Авророй обсудили электронную схему, и она сформировала пакет файлов для станка с ЧПУ.
* * *
Наследник рода Ефимовых иллюзий не строил. Он прекрасно понимал, что его отец погиб не своей смертью. Конечно, всё это связано с фабрикой. Что там раскопал отец — Стас так и не понял, но сомневаться не приходилось — Михаил решил зачистить хвост. Фабрику он, конечно, приберёт себе, вместе с Настей.
Бедная Настя! Он ведь искренне хотел помочь девушке! Ну да, формальный брак, и всё такое, на что его подбивал отец. Но он бы с ней обращался уважительно. Может, из этого со временем даже и реальные чувства получились бы. Кто знает?
Но теперь всё это рухнуло безвозвратно. Можно не сомневаться, как только Михаил разберётся, зачем отец хотел забрать Настину фабрику, настанет и его, Стаса очередь. Просто потому, что он не сможет доказать, что не при делах. Ведь он участвовал в сомнительной авантюре со сватовством к Насте. Участвовал? Участвовал. Он, Стас, на месте Михаила не поверил бы, что отец не поделился планами со своим наследником.
Хотя на самом деле нихрена отец не делился. И теперь даже не узнать, какие у отца были дела и с кем — долбанные ищейки вычистили кабинет получше клининговой службы.
Похороны прошли в воскресенье. Но на них никто не пришёл. Из всей многочисленной родни были только он и мать с сестрой. Клан отвернулся от них, и это было ещё одно доказательство того, что ждать осталось недолго. Скоро его очередь. Если не сегодня, то завтра.
С матерью и сестрой они почти не разговаривали. Только когда уже всё закончилось, Соня спросила у брата, знает ли он, что случилось и из-за чего. Стас подумал, и ответил, что знает приблизительно. И посоветовал сестре уехать подальше, и мать с собой прихватить. Но те отказались. Мать — потому что не верила, что кто-то может причинить ей вред, раз уж сразу не пристрелили, а Соня — потому что ничуть не испугалась и горела жаждой мщения. Ну и дура, не понимает, с чем столкнулась.
Подумав ещё раз, Стас решил, что может, сестру и мать и не тронут. После того, как разберутся с ним, Соня унаследует семейный бизнес. Патриарх выдаст её замуж, и мнения не спросит. Так что да, пожалуй, Соне ничего не грозит, если только сама под пулю не полезет. А вот он — явно лишний.
И теперь единственное, что оставалось Стасу — это надираться. И к этому вопросу он подошёл со всей ответственностью. Вытащил из отцовского бара всё бухло, какое там было. Хотя какого отцовского? Ведь он — единственный наследник. Это теперь его кабинет, его бар, его бухло. И что самое смешное — Соня тоже. Это он может теперь ею распоряжаться. Выдать замуж, например, чтобы заключить стратегический союз. Было бы ещё с кем...
За два дня, прошедших с похорон, большинство бутылок опустели. Стас несколько раз отключался в кресле, просыпался, блевал в туалете и пил дальше. Соня регулярно заглядывала, но не вмешивалась. Следила только, чтобы у брата была под рукой хоть какая-то закуска.
Когда Стас пришёл в себя в очередной раз, он подумал, что умер и попал в рай. Над ним склонились три девушки неземной красоты. Блондинка, брюнетка и рыженькая. Они что-то между собой тихонько обсуждали, и до Стаса, наконец, дошло, что его ударными темпами выводят из запоя. Он стремительно трезвел, сознание прояснялось. Он перестал глупо улыбаться и попытался понять, что происходит.
Зрение сфокусировалось, и он понял, что это за девушки. Вику он знал, правда, помнил ещё мелкой нескладной девчонкой. А сейчас он видел перед собой фигуристую красавицу. Рыжую он тоже вспомнил. Эта сучка была с Михаилом тогда, когда он пытался сблизиться с Настей. Ну а третья, очевидно, их целительница.
Протрезвевшее, но за четыре дня до крайности накрученное сознание молодого человека выдало только одну версию. Его приводят в чувства, чтоб он понимал, что происходит, когда его будут убивать.
Бежать! Надо бежать! Так... что там есть в арсенале против этих мерзавок? Говорят, у Михаила его сучки тоже очень сильные, пожалуй, со всеми тремя ему будет не справиться. Портал бы открыть... Надо хотя бы чуть-чуть места!
И, собравшись с силами, Стас использовал вполне мирную магию, почти бытовую. Но влил в неё разом почти всю ману, что у него была, оставив только самый минимум на портал.
Результат превзошёл все его ожидания! Даже тяжёлые портьеры на окнах вспыхнули!
Стас, маг огня, использовал вспышку света.
То, что он «немного» перестарался, Стас понял сразу. В отличие от магии собственно огня, вспышка света — это вторичное магическое воздействие. А значит, действует на породившего её мага без всяких скидок, на общих основаниях.
А ведь он хотел только ослепить девок, сам плотно глаза прикрыл...
Ощущение было, как будто его в печь засунули, под гриль. Одежда вспыхнула, и вместо создания портала, Стас завыл, катаясь по полу.
— Вика, потуши, пожалуйста, шторы? — услышал он спокойный голос.
— Может, его сперва? — ответил второй голос.
— Этот сам потухнет, а от штор пожар может быть, — резонно возразила третья.
Стас, несмотря на ожоги, их услышал. Поразился их спокойствию и понял, что атака прошла впустую. Себя чуть не спалил, а им хоть бы хны!
Наконец, Стас смог открыть глаза. От боли хотелось потерять сознание, но он пересилил себя.
—
