Узнав Машу, дочь полковника Савенкова, Матвей одним движением убрал пистолет в кобуру и, подскочив к капитану, осторожно прижал пальцы к тонкой девичьей шее. Сердце девочки билось ровно, но смотреть на неё, было страшно. Разорванные джинсы и рубашка, всё сказали Матвею, а багровые кровоподтёки на лице и груди показали, что её не просто били, а пытали, пытаясь, что‑то узнать.
— Она же совсем ребёнок, — прохрипел Матвей, разом, пересохшим горлом.
— Жива. Сейчас в больницу отправим, — тихо ответил Миша, растеряно пряча глаза.
— Там, на углу, их пёс лежит. Его в клинику надо. Скажи, если не сделают всё возможное, отправятся вручную окопы рыть, — ответил Матвей, чувствуя, как его начинает трясти.
Но это была не адреналиновая ломка, которая бывала у него после смертельных схваток с тварями. Это была дрожь ярости. Передав девочку одному из своих парней, капитан приказал забрать собаку, и срочно мчаться в госпиталь базы. Ровно через полминуты, на улице взревел мотор, и в деревне снова воцарилась полная тишина.
Рой, выглянув из сарая, уселся на пороге, и плотоядно облизнувшись, повернулся к Матвею.
— Бак, умрёт, — коротко сообщил он, тихо заскулив.
— Чёрт! — выдохнул Матвей, сжимая кулаки. – Как это могло произойти ?
— Выясняем, — ответил капитан, медленно наступая огромным ботинком на руку ближайшего преступника.
— Где все собаки? Охрана, люди наконец? Вымерли здесь все, что ли? — не унимался Матвей.
— Не гони волну, Иваныч. Мои ребята уже занимаются этим вопросом. Сейчас нам всё эти твари скажут, — пообещал капитан, и от уверенности, прозвучавшей в его голосе, все лежащие разом вздрогнули.
— Кто такие? — спросил капитан, перенося вес тела на поставленную на руку ногу.
— Беженцы, — взвыл прищемлённый.
— Что за беженцы, откуда? — спокойно, словно ничего не произошло, продолжал спрашивать капитан.
— Больно !
— Это ещё не больно. Больно будет, когда я тебе на яйца наступлю, или начну штык–ножом твой поганый отросток отпиливать. А пока, только разминка, — ласково пообещал Миша, одним резким движением ломая пленнику пальцы.
Чувствуя, что не может оставаться в стороне, Матвей быстро огляделся и, увидев кусок колючей проволоки, принялся привязывать его к подобранной тут же палке. С интересом, понаблюдав за его действиями, капитан спросил:
— А чего это будет, Иваныч ?
— Плеть. Такой если с оттягом хлестнуть, куски шкуры в разные стороны полетят.
— Тоже дело – одобрительно кивнул капитан и, обернувшись на Роя, спросил:
— Ты его свежатинкой давно баловал ?
— Сам знаешь, с мясом сейчас плохо, а на охоту времени нет. А что? — сделал вид, что не понял Матвей.
— А мы сейчас для разминки начнём от этих уродов куски отрезать, и твоему крокодилу скармливать, — усмехнулся капитан, попутно ломая пальцы ещё одному подонку.
— Тоже дело. Пару недель не придётся о корме для него думать, — одобрительно кивнул Матвей, для пробы взмахивая своей импровизированной плетью.
— Ну что, граждане уроды? Кто готов начать испражняться? — с наигранным весельем спросил Миша.
Ответом ему послужило угрюмое молчание. Оглядев лежащих, капитан ухватил за шиворот самого на его взгляд старшего из банды, и одним движением вздёрнув его на ноги, спросил:
— Говорить будешь ?
— Не о чем мне с тобой говорить, — огрызнулся бандит. – Взяли на горячем, так вызывай милицию, а самосуд устраивать, права не имеешь.
— Ты чего козёл, так и не понял, с кем дело имеешь? — рассмеялся капитан, резким ударом разбивая бандиту нос. – Тебя, гнида, задержал на месте преступления отряд спецназа, и никакой милиции для вас не будет. Я с вами могу делать всё, что мне в голову взбредёт и никакая милиция, мне не указ. Понял, тварь? — спросил он, продолжая бить бандита по лицу.
— Слышь, Гвоздь, это не прогон дешёвый. У них прикид армейский, — неожиданно завопил один из лежавших бандитов.
— Заткнись, — прохрипел избитый капитаном Гвоздь, выплёвывая кровь и зубы.
— Не уважают они нас, Иваныч, — вздохнул капитан и, отшвырнув жертву своим парням, приказал:
— Разденьте подонка. Начнём потихоньку.
Спецназовцы несколькими точными ударами кинжалов распороли на нём камуфляж, и глазам бойцов предстало расписанное церковными куполами и розами ветров тело. Даже на коленях бандита были выколоты пауки. С интересом, рассмотрев эту картинную галерею, капитан усмехнулся и, кивнув, проворчал:
— Вот теперь становится понятно, что это за гусь. Ну что, сиделец страдалец, не передумал? Нам ведь наплевать, кто ты там такой и что на тебе нарисовано. Я вас и в мирное время регулярно мочил, а уж теперь, и подавно под асфальт закатаю, и не вспомню.
— Я в зоне с вертухаями не говорил, а уж с тобой, лошина армейская, и подавно базлать не стану, — окрысился бандит.
— Посмотрим, — многообещающе усмехнулся капитан и, кивнув своим ребятам, приказал:
— А ну поставьте этого козла вон к той скамейке, раком.
Услышав его слова, бандит взвыл, и попытался вырваться, но его трепыхания только рассмешили спецназовцев. Несколько резких ударов по корпусу моментально привели его в надлежащее состояние, и через минуту, бандит был прикован к вкопанной в землю широкой скамейке. Полюбовавшись картинкой, капитан повернулся к Матвею и, делая приглашающий жест рукой, сказал:
— Опробуешь свою плёточку ?
— С удовольствием, — хищно усмехнулся Матвей, и шагнул к прикованному бандиту.
Импровизированная плеть, звонко свистнув, прошлась по напряжённой спине бандита, и разукрашенная татуировками кожа окрасилась кровью. Двор огласился диким воплем боли, и лежавшие на земле бандиты испугано ахнули. Бандит пытался держаться, но у Матвея перед глазами стояла картина лежащего в луже крови Бака, и истерзанное тело девочки.
Методично взмахивая ею, Матвей не чувствовал ничего, кроме ненависти. Эти подонки не только решились ограбить живших в деревне людей, решив отнять у них последнее. Они ещё и осмелились посягнуть на девочку, почти ребёнка, с которой у потерявшего всех близких проводника сложились очень тёплые, можно сказать дружеские отношения.
Да, это было странно. Взрослый мужчина, и тринадцатилетняя девочка. Но самому Матвею и в голову не приходило смотреть на неё, как на будущую женщину. Для него, она была просто одиноким ребёнком, так же как и он, сам, потерявшим близких людей. Общее горе сблизило их, и помимо дрессировки собак, они говорили почти обо всём на свете, что происходило с ними до войны. Маша доверяла ему все свои маленькие девичьи секреты, попросив только не рассказывать папе. Матвей умел слушать, и это умение помогло ему наладить контакт с девочкой.
И вот теперь, кучка каких‑то подонков, осмелилась не просто ограбить, а ещё и искалечить ей жизнь. Бешенство жаркой волной снова ударило ему в голову, и Матвей принялся спускать с главаря шкуру. Как он и говорил, зазубренные колючки на проволоке вырывали из спины преступника куски мяса, разбрызгивая кровь по всему двору.
