Объяснять ему, что мы бы рады не навязываться, я не стал, а с радостью побежал строить своих за обозом. Конечно, прокатиться на телегах не выйдет, но все проще. Разве что пыли наглотаемся — но шарфы я у обозников вытребовал, на всех — да и сами они накрутили тоже. Построив взвод, распределил таки, если не охранение, то наблюдателей. Дал действия в случае нападения врага — по южноафриканской методике с местным колоритом — нарезал сектора и велел, в случае нападения врага, каждому залечь, и выпустить по три патрона по местам, удобным для засады, сразу же, без команды. Кане, уже восседая на лошади, смотрел издалека, похмыкивая, но не вмешивался. Потом ускакал в голову колонны — надеюсь, при случае набьет морду Индюку, или, по крайней мере, пошлет по матери.
Уже готовились выступать, как пригнали и втиснули между нами и обозом телегу. Потом, вот ведь однако — в голову колонны прошествовали самые натуральные музыканты! Невеликий оркестр, все как положено — барабан, трубы какие‑то. Что интересно — вроде как эти музыканты из 'настоящих' баронских полков, по форме судя. Эвона как — с музыкой пойдем. Вот ведь цирк‑то. Плюнул на все это, и разрешил своим присесть и закурить.
К полудню, уже измаявшись на жаре, наконец‑то услышали по рядам команду приготовиться. Все повскочили, встряхнулись, подтягиваясь, потушили трубочки и самокрутки. Музыканты стали наяривать какой‑то военный марш, навроде Егерского, еще минут пять колонна вытягивалась, и мы наконец‑то тронулись. Цирк продолжился — выстроенные, оказывается, чуть впереди, напротив оркестра драгуны приветствовали проходившую колонну унылым 'ура', салютуя саблями. Выражение же лиц у них было… Да и с чего быть другому — кто кого, спрашивается, должен бы приветствовать? Разве что штурмовикам, и как ни странно, нашему взводу гаркнули чуть повеселее. На что я скомандовал выровнять строй, дать в ногу и равнение налево. Промаршировали неплохо — смотрю, кое‑кто с драгун даже лыбится. Пройдя, скомандовал сбить шаг — один чорт тащимся еле — еле, в ногу идти несподручно, и маршировали‑то в полшага, почти на месте.
Как только мы прошли строй драгун, музыканты окончили играть, догнали быстрым шагом обоз, аккуратно зачехлив, уложили свою музыку на телегу, похватав с нее ранцы и винтовки, и пошли на обгон, намереваясь, надо думать, пристроится в колонну где‑то впереди.
Гусары выдвинулись вперед еще раньше, поутру.
И потянулась дорога. Почти по Киплингу — пыль и пыль. Хорошо одно — все вниз. Уклон не очень большой, дорога змейкой идет, есть возможность посмотреть на растянувшуюся колонну. И на облако пыли, тянущееся за нами. Какого чорта так переть? Это облако и без бинокля, поди, за километры видать. Ох, загонит нас этот Индюк в такую задницу, чую…
Пыль, жара, каменистые склоны, жидкие кустарники, снова пыль, опять камни… Привал у родника, где сразу выстраивается очередь, и приходится ждать, пока злобные измучавшиеся ополченцы разберутся, кому вперед наполнять фляги. Едва успеваем наполнить сами, до того как скомандовали строиться в колонну. Плюнув, отрядил шестерых остаться — двое присмотреть, а остальные — наполнить два бочонка с обоза. Пригодится. Да и успели в общем‑то еще до того как мы тронулись. Пожрать толком не вышло, велел сухарями перебиться — ничего, потерпим.
Снова пыль и чортова дорога, камни и пыль, пыль и кусты, пыль, пыль, пыль…
К вечеру занимаем на гребне небольшого хребта, какие‑то несерьезные укрепления, врагом не занятые в силу, наверное, полной их бесполезности против нас — врезаны в склон и смотрят на Запад, а тылы с нашей стороны абсолютно открыты. Тут уже побывали гусары, оставив разъезд, ушедший дальше с нашим приходом. Приказ — привал до утра. Тут есть колодец, его как‑то спешно проверяют на отраву, все оказывается в порядке. Снова суета и ругань, поят солдат и лошадей.
На нас никто не обращает внимания, Кане где‑то пропадает — очередной раз послав всех к чорту, приказываю солдатам и обозу становиться лагерем чуть поодаль, растягиваем тенты от телег, палатки ставить незачем. После того, как все устроены и начинают греть воду и потрошить паек, вышел на гребень, посмотреть.
Километров пять вниз еще идет некрутым совсем склоном равнина с чахлыми кустами — а дальше уходили вниз в дымку невысокие холмы, заросшие веселым зеленым лесом. У самого леса виднеются дымки — там, похоже, встали гусары.
Обернулся, на звук шагов, тут же подобрался, готовясь докладывать подошедшему Кане.
— Не надо — махнул рукой тот, — Вижу и так, нормально. Караулы назначил?
— Так точно, вашбродь. Все как положено. Не то что у… этих…
— Ага, взводный. Тоже, значит, приметил, что за воякам нас придали?
— Так кто ж не заметит‑то? Осмелюсь вопросить, вашбродь — с чего это Барон, да продлятся его дни, такой сброд в службу взял? Да еще на такое дело ответственное направил — наступать. Да и не мало ли сил для наступления?
— Много думаешь, взводный. И говоришь слишком много — сухо и негромко ответил капитан — Не твоего ума это дело. И даже не моего. Одно знаю — эти петухи считают, что Барон им сильно обязан, что они в мятеже участвовали. И идут они не воевать, а пограбить приграничье. Войску тут у Валаша нет, потому никто нас не остановит.
— Вашбродь, пока мы перевал брали, да ждали их — валашцы уж сто раз успеют сообразить, что к чему. Уже ждут нас поди, а то и заманивают — вон, укрепления бросили — они конечно бесполезны, но на денек нас тут и полурота могла бы подтормозить…
— Я тебе сказал, меньше говори, а лучше меньше думай, взводный. Проще жить будет
— Виноват, вашбродь — а про себя думаю, что оно, конечно, жить станет проще, но как бы не вышло, что и меньше.
— Ладно. Караулы проверяй, а то в полку — скривился, как от зубной боли капитан — уже велели выделить по маленькому бочонку вина на взвод.
— В честь чего, вашбродь?
— Как это? — укрепление взяли. И вообще, как таким бравым ребятам, Барону нашему Свирре преподнесшим на блюдечке, не выпить? Смекаешь?
— Тьфу ты, демонов им в задницу…
— Вот — вот. Бди, взводный.
— Есть бдеть, вашбродь…
Кане ушел, а я остался стоять, втыкая на пейзаж. Настроение упало и разбилось, в мелкий дребезг. И до того‑то было не радужное вовсе, а теперь… Отчетливо почувствовался пресловутый пятый угол. Пойти что ли, повыпрашивать у штурмовиков пулемет на посмотреть? Так не дадут же, сволочи…
Подошел Лошадиная Морда, вообще‑то оказавшийся вполне покладистым дядькой, пайки выдал не зажимаясь, и со всеми у костра садился не чинясь. Постоял рядом, вздохнул:
— Что, товарищ взводный, красиво? Дошли мы таки. Вот он, впереди — Валаш!
