Затихший Михров, раскрыв от изумления рот, выпученными глазами наблюдал за этой нереальной сценой.
— Нам… нужно… взять… его! — Иван с усилием ворочал одеревеневшим языком, выталкивая из перехваченного чужой волей горла непослушные слова. Женщина грациозно повернула голову, коротко взглянув на капитана. Вакулов физически ощутил, сколь яростно обжег кожу невидимый из-за вуали взгляд незнакомки.
— Он. Мне. Не нужен. Совсем, — сказала как отрезала магиня и отвернулась. Михров, затихший было в ожидании, с облегчением вздохнул и злорадно засмеялся:
— Иди-иди, служивый! — глумливо проорал он в спину Вакулову. — Когда меня найдут, я позабочусь, чтобы тебя не преследовали — похоже, наша гостья сама о тебе позаботится! Желаю тебе сдохнуть медленно, урод!
Капитан бессильно выругался про себя и побрел дальше, механически переставляя отяжелевшие ноги.
Вскоре они дошли до проселочной дороги, и здесь Иван понял, почему он так и не встретился с группой обеспечения, что должна была эвакуировать с места акции его и профессора.
Уткнувшийся лобастым носом в почерневший от огня валун, джип все еще чадил. Вылетевший через разбитое лобовое стекло на капот водитель обуглился, став похожим скорее на большую обгорелую куклу, нежели на человека. Тошнотворный запах сгоревшей плоти подхлестнул капитана словно плеть, но, парализованный заклинанием, он не в силах был зажать нос и поэтому молча шел вслед за женщиной, надсадно кашляя и почти не разбирая дороги из-за выступивших слез.
И тут на него накатило.
Нет, он не согнулся в приступе несдерживаемой рвоты и даже не отвел взгляда. Просто перед глазами вдруг появилась другая, но такая знакомая, картина:
…разрываемый неистовой силой тротила корпус «восемьдесят пятой» саушки в Прусском лесу;
…пылающее боевое отделение взорванной на афганском серпантине БМП;
…превратившийся в печь крематория танк на разрушенной улице Грозного…
И все это было так… знакомо… Вот только вспомнить, что именно знакомо, Иван никак не мог…
Ведьма, остановившись словно от удара, резко обернулась, взглянув на Ивана с каким-то непонятным, но явно новым выражением на лице. Удивление? Пожалуй, нет. С трудом сдерживаемая ярость? Тем более. Скорее, искреннее непонимание.
Налетевший легкий ветерок чуточку охладил разум Ивана, отогнал смрад, и Вакулов, разом позабыв о своих странных видениях, смог увидеть, что и остальные двое пассажиров джипа также не избежали смерти. Не самой, прямо скажем, легкой смерти. Сейчас капитан как раз проходил мимо их изуродованных тел. Эти двое успели, судя по всему, выбраться из машины, но убежать или оказать сопротивление уже не смогли. Неизвестный враг буквально разорвал их, нанеся страшные раны практически по всему телу. Клочья одежды валялись тут и там, но крови, что удивительно, практически не было видно ни на земле, ни на трупах. Нетронутыми остались только головы. Даже закаленный службой в спецназе Вакулов все же содрогнулся, увидев искаженные ужасом, бледные до синевы лица без единой кровинки. В широко распахнутых глазах застыл дикий, нечеловеческий страх напополам с болью.
Капитан и не заметил, как остановился. Он стоял над изломанными телами местных колдунов — теперь, вблизи, он узнал их, — и внимательно рассматривал место трагедии, пытаясь понять, что же здесь произошло.
Из этого состояния его вывел тихий смешок над ухом.
— Я знала, что тебе понравится, Ванечка! Именно потому мы и пошли этой дорогой. Я так хотела, чтобы ты все это увидел! Надеюсь, теперь ты не станешь пытаться меня разозлить, правда, мой сладкий?
Тонкие холодные пальцы ласково пробежали по щеке, но Ивана лишь передернуло. Это было словно прикосновение самой смерти.
— Это сделала ты?! — спросил он, продолжая всматриваться в лицо одного из погибших. Как же его звали, этого паренька со смешной родинкой на самом кончике носа? Ведь помнил же! Почему-то Иван знал, что это очень важно — вспомнить имя убитого колдуна, но память словно заволокло черной, беспросветной пеленой. Капитан медленно опустил взгляд, профессионально оценив рваную рану на горле — ножом так не сделаешь, скорее похоже на когти большущего зверя. Или, — Иван замер, — оборотня? Хотя, и обычный упырь тоже вполне мог бы так «поработать».
— Да, милый, правильно, — опять холод на щеке и толпа мурашек по спине. Точно. Упырь. Или, если уж быть точным, упыриха! Ведь говорили же колдуны еще на трассе о живой-мертвой, что его преследует, как же он забыл?! Не иначе как эта тварь что-то с его головой сделала, раз такие странные провалы в памяти образовались! Это что ж получается, она за ним от самой Москвы шла и все-таки достала? Но ведь Симон уверял, что после обряда он будет полностью закрыт для обнаружения со стороны? Ерунда какая-то…
— Идем, — подтолкнула его в спину магиня. — Нам надо торопиться, пока время не вышло.
— Ты о чем? — поинтересовался Вакулов, послушно шагая рядом с мертвой колдуньей. Капитан решил, что раз уж он не может ей сопротивляться, так стоит хотя бы попытаться получить немного информации о том, что происходит, и из-за чего весь этот сыр-бор с его преследованием.
— Всему свой черед, ми-илый, — уклончиво ответила женщина, смешно растянув последнее слово. — А сейчас мне нужно подкрепить силы. Убивать — это так утомительно… Ты не знаешь, где здесь поблизости какая-нибудь больница? Или роддом? Впрочем, можешь не отвечать — я и сама чувствую, что нам вон туда, — она махнула рукой куда-то в направлении города.
— Надеешься достать запасы крови? Или украдешь младенца? — полусерьезно съязвил Иван.
— Кровь? Младенец? — непритворно удивилась магиня. — Фи, что за средневековый уровень! В моем нынешнем состоянии все гораздо проще — достаточно немного побыть в месте, где сильна аура боли и страдания — и все. А что может быть лучше, чем больница или роддом? Ты себе даже не представляешь, — она возбужденно задышала, словно испытывая самый настоящий оргазм. Голос мертвой женщины сделался каким-то неразборчивым и прерывистым, — как кричат стены в том же инсультном или онкологическом отделении! Там так… вкусно!
Вакулов, вопреки обстоятельствам, заинтересовался:
— Ты питаешься чужими эмоциями? И только? Но разве тебе не нужно что-нибудь посущественнее, чтобы поддерживать свою, хм, плоть?
— Ах, — колдунья легкомысленно отмахнулась от вопроса, будто от назойливой мошки, — это такие пустяки. Только недоучки или дилетанты думают, что тело играет какую-то роль. На самом же деле это только докучливая оболочка — и не более того. Дух! Вот что по-настоящему ценно и значимо, а все остальное? Остальное — суета сует, Вакулов…
