Охранники флотилии как будто разом содрогнулись. Варрон услышал, как кто-то вскрикнул. Женщина-арбитр с зелеными глазами снова наклонилась и пристально посмотрела вниз.
То, что осталось от энсина Нильса Петроны, помимо ненависти, опухолей и вызванного болью психоза, с трудом разобрало образ женщины, склонившейся и наблюдающей за ним откуда-то из невероятной вышины. Он подумал, не могла ли это быть его мать или одна из тех женщин, которых он убил в переулке. Он попытался сфокусироваться на ней, но услышал голос Д'Лесте, гудящий в ушном кабеле, который они прикрепили к его голове, чтобы он мог их слышать.
— На тебя смотрят, Петрона. Будь внимателен. Ты меня понимаешь?
Где-то в глубине его разума, за сновидениями и галлюцинациями, как будто нажали на кнопку. Вот оно. Вот это мгновение. Безумные, перепутанные мысли завертелись и закувыркались в его голове. А потом сквозь лихорадочное сознание, словно айсберг, всплывающий к поверхности бурного моря, поднялась ясность, чистые мысли, слитые воедино чудовищным усилием воли.
Д'Лесте пододвинул к его лицу вокс-микрофон.
— Я… я…
Его голос больше походил на шепот умирающего и едва походил на его собственный. Долгий миг его мысли разбегались в стороны, и он пытался вспомнить, были ли у его матери такие же зеленые глаза, как у этой женщины. Потом он содрогнулся, закашлял и зажмурился.
— Я — Петрона Фракс, сын… сын Хойона Фракса, Фракса… старшего.
Слова прерывались хриплым дыханием, но он узнал этот голос. Его собственный голос. У него отобрали тело и разум, но голос все еще принадлежал ему. Это ему понравилось, и он ухмыльнулся, отчего Кальпурния вздрогнула: зубы у него были щербатые и разваливались на куски, но спереди из десен пытались пробиться новые, белые зачатки.
— Я здесь… здесь. Ради моего наследия. Ради хартии отца и матери… утешения матери. Мой врач знает об этом, хотя на самом деле не знает. Для этого здесь мои друзья.
Петрона захихикал, и его растрескавшаяся рука начала стучать и барабанить по покрывалу. Д'Лесте, с белым от тревоги лицом, нагнулся над оборудованием и пробормотал приказы диагносторам.
— Это все имеет смысл, если знать, что… что… — его как будто что-то озадачило, и слепая голова начала вопросительно поворачиваться по сторонам.
— Моему… моему будущему лорду Петроне Фраксу нездоровится, как вы видите, арбитр, — сказала Занти, без промедления шагнув вперед. — Поэтому мы устремились на Гидрафур со всей возможной скоростью, чтобы наследие великого Хойона было передано в его руки. Как только мы сможем вернуть лорда на его корабль, мы поможем ему отдохнуть и восстановить силы.
— Это какая-то насмешка! — прогремел Симова, выйдя вперед под яростным взглядом Занти. — Отдать священную реликвию Императора подобному существу? Укрывательство мутанта суть мерзость пред Императором, и этого не произойдет!
— Вернитесь на место, Симова, — предупредила Кальпурния. — Вы здесь из милости и не можете командовать. Вы?
Она указала на человека с лицом бандита, и тот со страхом воззрился на нее.
— Меня зовут Д'Лесте, мадам арбитр, я врач лорда Фракса.
— Начнем с того, способен ли лорд Фракс понимать, что происходит? И готов ли он подвергнуться испытанию генома перед медиками Арбитрес, как потребуется и от его соперника?
— Лорд Фракс! — крикнуло извивающееся в постели создание. — Да, лорд Фракс пройдет ваше испытание генома, ибо после испытаний, уже обрушенных на него генами, ему больше нечего бояться!
Оно снова ухмыльнулось. Одна губа лопнула, и наружу брызнула розоватая жидкость. Распорядители флотилии склонились друг к другу и начали торопливо перешептываться, почетные стражи флотилии, стоящие рядом, тоже повернули к коляске скрытые вуалями головы.
— Испытание генома — это просто абсурд, — объявил Симова. — Властью, данной мне жречеством святой Терры и епархом гидрафурским, я…
— На место, Симова. Сейчас же.
Четверо арбитраторов в броне шагнули вперед от стены. Симова бросил на них свирепый взгляд и попятился.
— В этот раз Механикус не проведут для нас генетическое испытание, — сообщила Кальпурния всему залу, — однако оно произойдет. Испытание генома и испытание показаний. Пусть двое наследников и претендентов выйдут вперед. Двое наследников и претендентов, Симова, и вы нарушаете церемонию и позорите себя тем, что мне приходится вам это говорить. Задержите его, если понадобится.
Ее голос был холодным как лед. Уж Симова-то должен был знать, как вести себя в суде, однако он спорил с арбитраторами и оглядывался через плечо на воинствующих сестер, которые, в свою очередь, ждали указаний от сестры Кроведд. Д'Лесте повел коляску вперед, к самой кафедре и хартии, за ней следовала почетная стража. Шум, исходящий от одного, и гротескное уродство другого отвлекали Кальпурнию, и она лишь через секунду заметила, что Варрон Фракс не сдвинулся с места.
— Вперед, Варрон, сейчас твой выход. Дело почти закончено. Только посмотри на это недоразумение. Хартия наша, просто пойди и забери ее.
Голос Домасы звучал довольно и тихо, даже охранники ее не слышали. Она поглядела на Варрона, который стоял, уставившись на пол у своих ног. Он держал пальцы сплетенными, чтобы они не тряслись.
— Я сказала, вперед. Ты что, хочешь, чтоб я тебя пнула?
Он чувствовал, что эта Кальпурния тоже смотрит на него, таким же холодным взглядом, как Домаса. А потом, на миг, он подумал не о Домасе и не о невысокой светловолосой женщине на кафедре, но о Ксане, о прекрасных темных глазах Ксаны, которая глядела в его лицо. Он посмотрел на хронометр на своем запястье. Уже почти настало условленное время. Рика должен был уже взяться за дело.
— Варрон Фракс, — сказала Кальпурния, — как наследник и претендент…
И тогда Варрон выпрямился и открыл рот. С первой попытки его голос зазвучал сухо и хрипло, но потом он справился и заговорил:
— Я — старший сын Хойона Фракса. Мне сказали, что эта хартия принадлежит мне. Но с меня достаточно крови, убийств, алчности и интриг. Если таково наследие Фраксов, то лучше я от него избавлюсь. Так что, если это удовлетворит сей многомудрый и уважаемый суд, я отказываюсь от притязаний на хартию.
Атис и почетные стражи даже не осознали эти слова. Так они сконцентрировались на уродливой фигуре Петроны, готовые к сигналу, готовые исполнить свое обещание.
Д'Лесте тоже едва их расслышал. Он готов был разрыдаться от страха. Если Петрона умрет в зале суда, это значит, что ему самому останется жить не больше часа. Он знал это, и пока на экранах диагносторов одна руна за другой приобретала красный цвет, он отчаянно рылся в памяти, разыскивая хоть какие-нибудь советы Диобанна, которые могли бы помочь.
