— Гао… — Котя вскочил, огляделся: надо бежать! Но куда? Разве что спуститься по противоположному склону? Но с раненым Сумкиным нечего было и думать улизнуть от гвардейцев. — Нашел-таки нас. И что теперь?
— Не знаю, — понуро пожала плечами Ника. — Я не знаю, как быть. Пещеры нет, а я… Это я во всем виновата, — девушка твердо взглянула на Котю. — Значит, я пойду и помешаю им сюда подняться. Во что бы то ни стало.
Внезапно Чижиков испытал прилив острой жалости к Нике: пусть она отличный боец, но выглядит хрупкой и нежной. Молодая совсем, ничего в жизни не видела.
— Знаешь… — начал было Котя.
И тут его прервали вопли Сумкина:
— Старик! Эй, старик!
Котя вскочил, чуть не сорвавшись вниз, бросился назад, к валуну, у которого оставил приятеля. За ним следом неслась Ника.
Сумкин сидел там, где его оставили. Но теперь — помимо Шпунтика, похожего уже не на горного орла, но на изготовившегося к прыжку мелкого тигра — рядом с Федором находился еще один персонаж. Он преспокойно висел неподалеку, а сквозь него ясно просматривалась уходившая к небу отвесная скала.
Прозрачный.
Ника выхватила красную пирамидку, но Котя перехватил ее руку.
— Не смей, — тихо сказал Чижиков, не сводя глаз с призрачного силуэта.
Шпунтик шипел и безостановочно охаживал себя хвостом по бокам. Кот готов был атаковать в любую секунду.
— Но они же… они же…
Девушка попыталась выдернуть руку, но Котя держал крепко. Впрочем, Чижиков теперь знал: если Ника по-настоящему захочет освободиться, то он ее вряд ли остановит.
— Я сказал: не смей! Ты просила, чтобы поверили тебе. Сейчас о том же прошу тебя я.
Ника неохотно опустила руку.
— Убери. И больше не пытайся. Федор, слышишь меня?
— Э-э-э… пока да, слышу, — ответил сильно бледный Сумкин.
— Федор. Погладь кота! — потребовал Котя. — Погладь, Федор Михайлович. Дотянешься?
— Д-д-дотянусь… А он меня не растерзает?
Прозрачный человек продолжал спокойно висеть у скалы, словно вокруг ничего особенного не происходило. Как будто ждал.
— Ай! Твой гадкий кот меня укусил! — воскликнул Сумкин.
Он умудрился одной рукой стащить увесистого Шпунтика с камня и теперь прижимал разъяренного благовещего зверя к груди. Это было трудно, но Федор пока справлялся. Конечно, если бы Шпунтик не был так занят прозрачным, он бы показал великому китаеведу, как хватать котов руками и где конкретно зимой проживают гипотетические раки, но Шпунтик нес боевой дозор и Сумкина в упор не видел.
— Успокоились все! — негромко скомандовал Котя. — Федор, гладь кота. Гладь, я сказал! Ника, не суйся. Тихо.
И Чижиков шагнул к прозрачному.
Смутно различимое в ярком свете тонкое лицо обратилось к нему, невидимые глаза чуть блеснули.
— Ты просил не допустить, — чувствуя, как мгновенно пересохло горло, сказал прозрачному Чижиков. — Я сделал… я сделал все, чтобы не допустить. Я забрал ту вещь.
Ему показалось или прозрачный человек и в самом деле едва заметно кивнул?
— Что теперь? — спросил Котя. — Как нам уйти отсюда?..
— Следуйте за мной, — прошелестел в его голове бесплотный голос.
Сумкин вздрогнул.
— Ты это слышал, старик?
— Что — это? — из-за плеча спросила Ника.
Чижиков не ответил — в гладкой поверхности скалы возник черный проем, подобный двери, и прозрачный человек канул в его темноте.
— Вот черт, — пробормотал Сумкин. — Вот черт.
Котя подошел к нему, забрал Шпунтика — тот еще не успокоился, сердце боевого кота билось часто-часто, он протяжно и низко урчал, отдал его Нике и помог приятелю подняться.
— Мы искали пещеру, — сказал Чижиков, посмотрев на своих спутников. — Но пещера нашла нас сама. Пойдемте же.
Котя и опирающийся на него Федор шагнули в темноту первыми, следом вошла Ника со Шпунтиком на руках. Проем за ними закрылся. Пал абсолютный мрак.
— А что теперь? — тихо спросил Сумкин.
Шпунтик жалобно мяукнул и тут же заткнулся — видно, кот и сам обалдел от такого не свойственного ему проявления эмоций.
— Не знаю, — ответил Чижиков.
И тут же все почувствовали, как неведомая — мягкая, но властная — сила приняла их в свои объятия и плавно повлекла вниз.
Спуск продолжался недолго, но у Коти возникло твердое убеждение, что, когда под ногами наконец возникла твердая поверхность, они уже были весьма глубоко под землей.
Здесь царил все тот же непроглядный мрак — за единым исключением: прямо перед Чижиковым, Сумкиным, Никой и Шпунтиком еле заметно светился колеблющийся круг метра в три, а то и четыре в диаметре. Круг подрагивал и словно бы дышал, как если бы сияющая темнота, что пульсировала в нем, была живою. Перед этим поразительным феноменом висела еле различимая фигура прозрачного.
— Пройдите внутрь, — снова прошелестел в голове Коти его голос. — Пройдите насквозь и вернетесь домой.
— Пройти куда? — брякнул Чижиков и прикусил язык.
— Туда.
Прозрачный мягко скользнул в сторону от круга и слился с мраком подземелья.
— А можно еще спросить? — неожиданно подал голос Сумкин, завертев головой в поисках собеседника. — Вы… простите, не знаю, как к вам обращаться, нажмете, наверное, на какие-нибудь кнопочки, чтобы мы прошли?
— Да, я открою путь, — был ответ. — Проход пропускает только людей, но кот тоже сможет пройти, — предупредил прозрачный вопрос Чижикова, — только держите его на руках. А ей помогу пройти я.
— Кому? — удивился Котя. — Тут нас всего трое. И кот.
— Ей, — прозрачная рука указала на Нику.
— Но вы же сказали, что людей портал пропускает, верно?
— Верно. Но она — не человек.
ЭПИЗОД 21
Плохие новости-2
Где-то на Земле, десять тысяч лет назад
— Работы по вычислению генетического кода продвигаются слишком медленно, — печально сказал Первый-из-желтых. Второй понимающе кивнул. — Драгоценное время уходит. Мы сидим тут на пороховой бочке. Есть что-нибудь от рабочей группы трансмиттера?
— Трансмиттер полностью собран. Завтра мы сможем попробовать начать передачу. Придется задействовать всю мощность главного энергетического блока.
— Это понятно, — Первый-из-желтых вздохнул. — Атаки красных ужесточаются. Мы с трудом удерживаем лагерь поисковой группы у объекта «Башня» и если в ближайшее время…
— К сожалению, я должен сообщить еще одну плохую новость, — извиняющимся тоном сказал Второй-из-желтых.
— Валяй, — махнул рукой Первый. — Одной плохой новостью больше, одной меньше — это уже ничего не меняет. Практически.
