Как только сёстры прекратили носиться как сумасшедшие, ещё немного позанимались рукопашным боем, потом перешли к приёмам с холодным оружием — ножи, палаши, штыковой бой, топоры. Затем ещё немного постреляли, собрали гильзы и часть пуль, после чего потопали домой.
Алые точки зрачков в залитых темнотой глазницах.
Лысая голова, напоминающая человеческую, но начисто лишённая кожи — словно бы освежёванная.
И нечеловечески острые зубы в оскаленной пасти.
— Выбирай, — говорит мне монстр.
Помыться, привести себя в порядок, переодеться в домашнее, разобраться с бытовыми делами в поместье, приготовить ужин; перебрать гильзы, почистить и переснарядить их. Уделить время варке эликсиров, пополняя запасы боевых и лечебных зелий…
А вот и окончание ещё одного дня.
Время, как обычно, собраться в гостиной у горящего камина и под светом керосиновых ламп и живого огня заняться традиционным штудированием Охотничьих дневников, магических трактатов и учебников…
…Я поднимаю взгляд от папки с документами.
— И почему меня должны интересовать эти археологические бредни?
Стоящая у небольшого окна Ингеборга, любующаяся видом пиков Гиндукуша, улыбается.
— Потому что они интересуют СС?
— Серебряный орден хватается за любую подобную хрень, — буркнул я. — Уже забыла, как я им впарил якобы окаменевшего Древнего?
— СС самолично заносит в свой штаб два пуда взрывчатки с часовым механизмом? Такое забудешь, как же… — рассмеялась Ингеборга, накручивая на палец прядь чёрных как смоль волос, почти не тронутых сединой. — Но здесь случай другой. Экспедицию в Центральный Араф возглавляет лично майор Шефер, а он — учёный и далеко не дурак, по мелочам размениваться не будет. В Пакте считают, что они обнаружили неизвестный и нетронутый город Древних, в котором может быть что угодно.
— Но Пакт, как обычно, ищет оружие… И как они собираются идти в Араф? Собирают механизированную колонну где-нибудь под Оренбургом?
— Нет, решили выдвинуться на «цеппелине» «Франкенберг», но ты угадал — отправляются из Оренбурга.
— Подорвём «цеппелин»? — скептически поинтересовался я. — Это будет очень сложно. Гелий не взрывается, оболочка и шпангоуты наверняка усилены магией…
— Нет, попробуем разобраться с отрядом СС уже на месте, — ответила тётя, щуря алые глаза. — Не беспокойся, Конрад. Это же учёные и оккультисты, вряд ли они станут для вас проблемой.
— У меня большие потери в отряде после предыдущей мисси. Потребуется время на набор и боевое слаживание…
— Времени у нас нет, Конрад — «цеппелин» улетает через две недели. Так что пойдёшь в составе группы Кузнецова.
Эта идея мне определённо не понравилась.
С Кузнецовым мы были на ножах. Точнее не мы, а он со мной — я ему не нравился со всех сторон. И потому что потомственный аристократ, и потому что служил Пакту… И потому что гонял по лесам Перми его земляков. Но отряд у него был неплохой, сработанный.
— Может, тогда вообще без меня обойдётся?
— Соваться в Араф без специалиста по тварям? — приподняла бровь Ингеборга. — Смеёшься, что ли?
— Ладно, ладно… Как пойдём? Тоже по воздуху? На чём?
— Мангыстау даст 250-ю «готу» — дальности как раз хватит, чтобы добраться до предполагаемого местонахождения некрополя.
— Как мило. А обратно-то как? Пешком по пустыне?
— Зачем же… пешком? Захватывайте «цеппелин» и уходите в Бактрию, либо снова воспользуйтесь «готой». Но тогда придётся выделить людей на её охрану, пока вы будете заниматься пактовцами…
— Ладно, — поморщился я. — Разберёмся… Не самое сложное задание всё-таки.
— И, Конрад, — Ингеборга пристально посмотрела на меня. — Если там и правда город Древних, то умри, но достань там что-нибудь ценное…
«…ведь мы проигрываем войну», — закончил я то, что тётя не решилась произнести вслух.
…Часы бьют десять часов вечера.
Мы возвращаем книги в библиотеку, гасим камин и лампы, поднимаемся на второй этаж и расходимся каждый в свою комнату.
Я раздеваюсь до исподнего, чищу зубы, сажусь на кровать, бросаю взгляд направо…
…Корешки книг в книжном шкафе сливаются в одно сплошное пятно — огонь пощадил большинство фолиантов в моей комнате, но от копоти никуда не деться.
Окна передо мной нет. Как и части стены. Как и крыши над головой. Лишь обломанные брёвна и оголённые рёбра обгоревших стропил.
Следов осколков нет, пламя угасло быстро, разрушения относительно небольшие — значит ударили магией, а не снарядом. Магия огня, ранг шестой-седьмой, не выше — вполне типичные чары типичного армейского колдуна…
Я встаю и делаю несколько шагов. Прохожу мимо старого комода — две ножки обломаны, ящики вывалились. Сверху — толстый слой пыли и занесённые ветром листья.
Сметаю их рукой.
Рисунок. Старый рисунок, когда-то сделанный Вилли.
Касаюсь его, чувствуя под пальцами лёгкое покалывание. Детская спонтанная магия иногда бывает очень долговечна и непредсказуема…
Не глядя, захватываю узор чар, превращая его в построение. Не глядя, правлю его…
Взгляд цепляется за короткий отблеск чего-то блестящего.
Сметаю листья и достаю из-под них фотографию в треснувшей рамке и с расколотым стеклом.
Райнхард по центру — чисто выбритый, с причёсанными волосами, одетый в чёрный военный мундир. Левая рука — на эфесе палаша. Непривычно, но не мрачен — скорее просто серьёзен и собран. Настоящий Глава клана!.. Такой и среди императоров и королей не потеряется.
По правую руку от дяди — я. Мне здесь… Четырнадцать? Пятнадцать? Тоже чёрный мундир, палаш — ещё слегка великоватый для меня. Ну и глупая же у меня рожа была…
Перед нами на стульях — Хильда и Вилли. Обе в строгих тёмных платьях с глухим воротом и совсем небольшим вырезом — моду на голые плечи Райнхард категорически не одобрял. Хильда, помнится, всего пару раз это платье надела — уже через год не смогла затянуть корсет, даже полностью выдохнув. Росла она тогда как на дрожжах и сразу везде, да…
Вилли — лет двенадцать-тринадцать, совсем ещё ребёнок. И потому она единственная, кто широко и по-детски открыто улыбается на этой фотографии.
Я провожу по стеклу пальцами.
Не знаю, где Хильда и жива ли она вообще… Пятнадцать лет прошло с тех пор, как я видел её в последний раз. Расстались мы… не лучшим образом. И с её словом, что в следующую нашу встречу она меня убьёт.
Райнхарда и Вилли — нет, и нет совершенно точно. Их могилы стоят рядом, хотя тела дяди так и не нашли.
Ну и, наконец, я.
Остался ли в живых? Сложный вопрос. Смотря что считать жизнью.
Пальцы сжались в кулак, скрипнула кожа перчатки, и я разбил стекло, доставая фотографию и убирая её во внутренний карман плаща.
— Что ты делаешь в нашем доме? — прорычал кто-то от входа.
Скосил глаза.
Дюжий мужик в облезлом тулупе и драных сапогах. Лохматый, до самых глаз заросший густой чёрной бородой…
Я втянул носом воздух и отошёл от комода, неторопливым шагом направляясь к мужику.
— Ты кто такой вообще?! — взревел тот и выхватил из-за пояса ржавый топор.
Замахнулся…
Резкий удар по локтю, и я отбиваю руку с оружием в сторону, а сам выхватываю из кобуры наградной «маузер» и дважды стреляю мужику в грудь.
Из дырок в тулупе выплёскивает маслянистая чёрная жидкость. Из дырок в тулупе выплёскивает не кровь.
Хрип мужика превращается в низкий гортанный рык… А затем неизвестный валится на пол, когда его голова отделяется от тела.
Перешагиваю через начинающее стремительно разлагаться тело… Хотя, как это — стремительно? Всего лишь приходит в нормальное состояние для трупа, как минимум, недельной давности…
