незнакомец, одетый в форму Военно-Космических Сил Земной Федерации.
– Сносно… – отозвался тот.
– Где ваши друзья?
– Они там… в лесу… Если вы свои, помогите им…
Незнакомец кивнул другим военным космонавтам, что внимательно слушали бормотание героя «Жатвы», и те кинулись к лесу.
– Я капитан первого ранга Райнер, командир крейсера «Кентавр», – представился тем временем незнакомец. – Мои люди сейчас прочесывают лес, и как только ваши друзья будут обнаружены, сообщат мне.
– Как вы узнали, что мы здесь?
– Мы получили сообщение о том, что вас похитили, и сумели засечь с орбиты перемещение десантного орнитоптера… К сожалению, уже на возвратном курсе…
– Почему вы не прилетели раньше?
– Высадка на Землю с помощью космического катера – не такая уж простая задача. К тому же нам приходилось действовать скрытно.
– Почему?
– Увы, я не уполномочен раскрывать все детали проводимой операции… Подробности вам сообщит другой человек… Если сочтет нужным…
– Лучше бы вы поторопились, – упрямо повторил Мэл. – Тогда бы она была жива…
– Простите, вы о ком?
– О ней… О лучшей женщине Вселенной, которую убила эта мразь…
И он пнул обожженной и ободранной пяткой мертвеца в бок. В этот момент хрюкнула рация, и капитан первого ранга Райнер немедленно нажал кнопку приема.
«Командир! – раздался в динамике звонкий голос, то ли девичий, то ли юношеский. – Обнаружено трое гражданских. Двое находятся в высокой степени обезвоживания. Третья тяжело ранена. Принимаем меры по оказанию экстренной медпомощи!»
– Вас понял, лейтенант! – откликнулся командир «Кентавра». – Оставайтесь на месте. Я подниму «Прыгуна».
– Тяжело ранена?! – всхлипнул герой семи дней «Жатвы». – Значит, она жива!
– Будем надеяться, – нетерпеливо буркнул капитан первого ранга. – Если вы в силах подняться, прошу проследовать со мной на борт моего катера… Нужно срочно доставить ваших друзей в госпиталь…
– Я готов! – Мэл вскочил.
Командир боевого гравитабля, поддерживая за локоть, втащил его на гребень дюны, и вчерашний деревенский мальчишка увидел приплюснутую громаду космокатера, что висел всего в полуметре над песком. Когда капитан Райнер приблизился к нему, автоматически распахнулся «фонарь» блистера и к ногам выкатилась гибкая лесенка трапа. Мэла шатало из стороны в сторону, и офицеру ВКС пришлось помочь ему подняться на борт «Прыгуна». В просторной кабине было несколько свободных кресел. Райнер почти уложил спасенного в одно из них и надежно пристегнул.
После капитан лег в ложемент пилота, опустил «фонарь», и катер рванул прямиком с гребня, взвихрив тучу песка. В одно мгновение промелькнул под его днищем мертвый каменный лес. «Прыгун» развернулся и приземлился неподалеку от группы военных космонавтов, хлопочущих над тремя телами, неподвижно лежащими на серебристой антитермической ткани, расстеленной поверх раскаленных камней. Экипаж «Кентавра» оказывал пострадавшим экстренную медицинскую помощь. А Мэл Линн страстно молился, чтобы та оказалась эффективной.
В космокатере распахнулся специальный люк, куда космонавты, при соблюдении всех мер предосторожности, стали грузить пострадавших друзей Мэла. А в это время командир «Кентавра» связался по закрытому каналу с самим главой Совета Земной Федерации. Выслушав его доклад, Председатель распорядился: «Тяжелораненую немедленно доставить в патрификатор!»
Белый свет. Белые люди без лиц. Только глаза и руки. Глаза внимательны и строги. Руки изысканны, движения их стремительны и точны. В твердых белых пальцах металлический блеск…
Боль из истерзанного горла уходила, растворяясь в чистом холодном воздухе. Возвращались силы, утраченное ощущение легкости. Странно, оказывается, можно было дышать и не страшиться хриплого бульканья, что вырывается при каждом вдохе и выдохе. С легкостью пришел сон. Во сне – тишина и покой. Ни тени недавнего кошмара, душного пособника боли… Пробуждение было по-детски беззаботным. Она села на постели, спустила босые ноги на пол, чтобы с радостью впитать кожей его прохладу. Пол был незнакомым. Бело-голубые шахматные квадраты, гладкие, как стекло, и упругие, как кожа.
– Жива! – выдохнула она хриплым, измененным до неузнаваемости голосом.
Огляделась. Ощупала кровать. Да нет, какая это кровать… Скорее, операционный стол в хирургической, только сделанный не из металла, а из стекловидной массы. Стол был прозрачным, от шахматного пола к нему тянулись блестящие гофрированные трубки, имеющие выходные отверстия в столешнице. Из отверстий струился бесцветный газ, щекочущий ноздри незнакомым, но приятным ароматом. В следующий миг она сообразила, что полностью раздета. Не то чтобы ее это смутило… Не привыкать было стоять перед голокамерами полностью обнаженной, ну так то – перед камерами… На съемочной площадке все свои. А здесь?.. Вдруг кто войдет? Она поискала взглядом, чем бы прикрыться, но, кроме собственных ладоней, ничего подходящего не обнаружила.
В следующее мгновение она забыла об этом, потому что бесшумно раздвинулись матово-прозрачные двери и мягким, немного скользящим шагом в хирургическую вошла одетая во все белое девушка. Пациентка не знала, как ей отреагировать. Теперь ей показалось, что нелепо прикрываться ладонями от чужого, тем более женского взора. Слава богу, стыдиться нечего… Девушка неторопливо обходила «хирургическую», чем-то щелкала, шуршала, позвякивала. Пациентке даже стало обидно, что та не обращает на нее ни малейшего внимания, словно палата пуста. В конце концов, преодолев неловкость, она спросила:
– Простите, мисс, вы не дадите мне чем-нибудь прикрыться?
Девушка обернулась к ней. Ярко-голубые глаза из-под рыжей челки смотрели на пациентку с таким целомудренным изумлением, что той стало стыдно за свою просьбу.
– Простите, – произнесла девушка. – Я не заметила, что вы проснулись.
Пациентка почувствовала себя оскорбленной. Как это – не заметила? Она тут торчит, как марсианская колючка на Сырте, а эта пигалица ее не заметила!
– Еще раз простите, – повторила та. – Я не приняла во внимание, что вы не знаете… Здесь завеса односторонней прозрачности – вы меня видите, а я вас нет…
«Завеса односторонней прозрачности… – мысленно пробурчала пациентка. – Предупреждать о таких вещах надо…»
– И все-таки, мисс, – прохрипела она, – дайте мне какую-нибудь пижаму.
– Меня зовут Сирил, – представилась девушка. – Я ассистентка старшего патрификатора, мистера Тимби.
– Очень приятно, Сирил… – озадаченно пробормотала пациентка. – А я… Она вдруг поняла, что не помнит своего имени.
– А вы Сабина Ивик, – подсказала девушка.
– Гм… благодарю, Сирил… – смущенно пробормотала актриса. – А почему патрификатора?.. Разве я не в госпитале?!
– В некотором смысле – да… – смутилась ассистентка мистера Тимби. – Простите, миссис Ивик, я не имею права обсуждать это с вами.
– И не надо! – отмахнулась Сабина. – Лучше дайте мне какую-нибудь одежду…
– Разумеется, мэм! – согласилась Сирил. – Тем более что нам пора.
– Охотно покину сию юдоль, Сирил… – попыталась пошутить актриса, но, осекшись, задала главный вопрос: – Долго я здесь провалялась?
В пронзительно-голубом взгляде ассистентки мистера Тимби опять просияло изумление.
– Провалялись?
– Ну… проболела… – Сабина вдруг поняла, что не помнит, почему она, собственно, должна была оказаться в
