Беронз вскочил, и его слюна долетела до меня. — Нашу честь! Ту плату, которую этот ублюдок зажал за прошлую войну с теми миллионами процентов, что недоплатил за эти годы. Да б. я! Ты вообще учил историю?!!
Да не особо, если честно…
Лицо куратора так исказило ненавистью, что я с трудом сдерживался от того, чтобы не выхватить меч, над иконкой которого мигал мысленный курсор.
— Пронзел и Грондин — города, построенные нами! И они наши по праву! Какого хера они в составе Шринанта?!
Точно, блин! Подробности уже не вспомню, но Визилий говорил, что при деде нынешнего императора, лет семьдесят назад приличная часть территорий хоббитов после какой-то короткой войны перешла под контроль людей.
Ну что ж, общий посыл ясен. Пора переходить к деталям и вспомнить, что я крутой, подающий надежды и со своими взглядами на жизнь отморозок.
— У нас есть шансы? — я поднял голову и посмотрел в глаза стоящего у стола агитатора.
— Победа гарантирована!
— Орков?
— Ха! — усмехнулся Беронз и сел на стул. — Орки не смогут тут осесть… Но об этом говорить рано… Мне нужно знать, готов ли ты к нам присоединиться?
— Готов! — расправил я плечи. — Что я должен сделать?!
— Ха! — повторил хоббит, но уже более расслабленно. — Да ничего. Всё уже сделано. Таких, как ты, мы набираем на будущее.
— А-а… — протянул я и искренне приуныл.
— Не переживай! Именно ты и твои ровесники будут строить новое будущее, когда Шринант падёт! Сейчас мы закладываем основу нового мира!
Мне по-прежнему нечего было сказать, и я молчал. Как оказалось, не зря: Беронз перешёл к делу.
— Все кандидаты должны пройти проверку. Нам нужно убедиться, что ты один из нас. Ты готов?
— Да! Что я должен сделать?
— Ха! Ничего сложного, — хоббит подмигнул мне и, опершись на стол, проговорил: — просто убить человека.
Прям даже так…
— Ты готов? — повторил Беронз, когда я на некоторое время подвис.
— Да… Но если в городе начнут умирать люди…
— Не начнут! — собеседник снова засмеялся. — Ты убьёшь его завтра. На экзамене в подземелье!
Вот тут я впервые за время разговора почувствовал, что всё идёт не по плану. Но ещё не понимал насколько… И продолжил играть роль.
— Система же не даст…
Что планируемое невозможно, я знал. Если один испытуемый вдруг убивал другого, то он получал метку и жёсткий дебафф до окончания разбирательств. Настолько сильный, что зачастую не мог самостоятельно ходить. И судьёй на разбирательствах выступала сама система, так что подставы были исключены… Вернее, я так думал до этого момента.
— В данже да… — улыбка пропала с лица Беронза: — но на территории эксклюзивных заданий — нет. Там система следит только за тем, кто заходит и выходит.
Ни х. я себе!
— И?
— И тебе завтра надо будет убить человека.
— А зачем так усложнять? Могут же не дать эксклюзивное задание. Будут риски. Подозрения. Не проще это сделать в городе?
— Было бы проще, но… Во-первых, мы уверены, что он шпион, — сейчас Беронз сидел неподвижно, — а во-вторых, нам нужно проверить тебя… Ты хорош, но ты очень мутный…
— Я? — воскликнул я…
…Отлично понимая, о чём он говорит, и осознавая очень неприятную вещь: несмотря на слова о «шпионе», тот человек, возможно, должен умереть исключительно ради того, чтобы эти хмыри могли проверить мою лояльность.
— Ты, — кивнул собеседник. — Мы даже не знаем, откуда ты, кто такой и другое…
— Я…
— Рот закрой и перейдём к сути. — В лежащей на столе руке собеседника вдруг появился очень грозно выглядящий короткий меч. — Нам нужны молодые хорошие бойцы, но нам не нужны самозванцы. Ты или делаешь то, что мы просим, или идёшь своей дорогой…
— Я…
Меч Беронза взвился вверх. Мой стул тут же отлетел в сторону, и лезвие моего меча блеснуло в свете единственной свечи.
— Я всё понимаю, но какого х. я вы себя так ведёте?! — проговорил я, готовясь к атаке.
— Хм… — тоже стоящий на ногах хоббит, щурясь, оглядывал меня. — Прошу прощения…
Его меч исчез и, подняв свой стул, он сел на него.
— Продолжайте. — Я не стал убирать оружие, более того, сделал шаг назад. — Пока всё это похоже на провокацию, будто вычисляете хоббитов, нелояльных Шринанту, и сдаёте их императору.
— Ба!
Брови хоббита взлетели вверх… После чего он долго смотрел на меня, а потом заржал… И ржал так, что никаких сомнений в искренности его смеха у меня не осталось. Более того, я отчётливо услышал слово…
— Это я дурачок? — уточнил я, продолжая отыгрывать свою роль.
— А, кто, бл. дь, ещё?! — вытирая слёзы и заикаясь, проговорил полурослик и ткнул пальцем в стену. — Видишь вон тот камень?
— Вижу.
— Нажми.
— Сам нажми.
Я сделал несколько шагов в сторону.
— А ты хорош.
Хоббит встал и ткнул в немного выпирающий из стены камень.
Прямо между нами, посреди тёмной комнаты возник сияющий жёлтым портал.
— За мной.
Не глядя на меня, Беронз зашёл в портал.
Вот сука!..
Я быстро скользнул взглядом по кабинету… Долго думать нельзя… Понятно, что раз этот гад начал так откровенничать, то у него есть козырь… Значит, уйти я не смогу, да и показал себя вроде вполне естественно. Значит, надо пытаться раскрутить этот клубок… Я деактивировал меч и тоже вошёл в портал.
Он не закрылся и осветил помещение, в котором… Еб. ть! К стенам которого были прикованы десятки мёртвых людей. Большая часть умерли от пыток, а некоторые, судя по худым телам, с голоду.
— Достаточно? — раздался голос Беронза за моей спиной. — Возвращаемся.
Я обернулся, но яркий жёлтый свет портала не позволил разглядеть хоббита. Я сжал зубы и сделал шаг вперёд.
Через секунду в кабинете возник и хоббит. Он зашёл с той стороны и вышел здесь так, что, реши я напасть на него, промахнулся бы. Но я, разумеется, ничего не сделал.
— А теперь к главному… — Беронз снова уселся на стул, и на его губах заиграла улыбка. — Как ты понимаешь, такие вещи мы кому попало не показываем, да и разговоры такие не заводим…
Короче, Склифосовский!
Я молчал и изображал ошеломлённого юного хоббита. Это было не сложно, так как внутри я был не менее ошеломлённым человеком.
— … Вот здесь, — Беронз указал куда-то под стол, — стоит мощный артефакт. Когда ты зашёл, он вступил во взаимодействие с твоей головой. И по моей команде он сотрёт всю память о том, о чём мы говорили. Понимаешь?
— Да.
— И дальше варианта два, — ухмыльнулся куратор. — Ты говоришь, что всё увиденное тебе непонятно и неинтересно, потому что не хочешь или
