молчавший, заявил:
— То выдра крупная была. Охотится тут.
— Выдра? — засомневался радист. — Видно, немаленькая.
— Немаленькая, — согласился Саблин.
Тут Василий и Денис начали обсуждать, насколько крупными могут быть выдры, и вдруг на лодку прямо напротив Ряжкина, на его технику, с треском упала какая-то крупная тварь, забилась, засучила длинными сучковатыми лапами, сама страшная, непонятная…
— Ах ты! — заорал радист, стряхнул с себя тварь, стал топтать её башмаком, но не попадал, тварь билась среди вещей и брезента и норовила убраться под банку, и тогда Василий схватился за винтовку.
— Вася, не стреляй! — рявкнул Саблин.
После чего радист одумался, схватил тварь перчаткой и выбросил за борт. Та звучно плюхнулась в воду и осталась позади. Вроде всё утихло, и тогда Денис едко, с усмешечкой, поинтересовался:
— Вась, никак напужался?
— Едрёный ёрш, едва сердце не встало! Да ты её видел? В ней два кило веса. А лапы у неё… во! — признался Ряжкин, показав, какие огромные у гадины были лапы.
— Денис, — говорит Аким. — ты забери у него винтовку. А то он ещё лодку пробьет.
— Да, нет… Не надо… — Василий сам смеётся. — Я ж не малахольный. Просто свалилась такая паскудная шутка на голову. Да ещё и шебуршит своими лапами, да всё перед камерами, а ещё по микрофонам бьёт, зараза…
Дольше они шли почти без приключений и на частые всплески воды и на страшных насекомых внимания уже почти не обращали.
И дошли до первых домов. У первого дома, что стоял на берегу, кто-то крикнул им из темноты:
— Эй, кто идёт⁈
Саблин, давно переключивший камеры в режим тепловизора, так и не нашёл, откуда это кричат, видно, кричавший был в укрытии; и, выкрутив громкость, Аким сообщил:
— Мы к Юрасику.
Этого, кажется, было достаточно, больше у местных вопросов не было, зато у прапорщика был:
— Не скажете, где его отыскать?
— В башню плыви, — ответили с берега. — На антенне там фонарь горит, отсюда видно.
— Да, нам туда, — добавил Вася, указав на здание этажа в четыре, не меньше, на котором сверху ещё горел большой фонарь на мачте. — Оттуда передача идёт всё время.
И они потихонечку пошли дальше вдоль берега. Саблин опять заметил, что весь рогоз вдоль берега срублен.
«Насчёт этого они, конечно, молодцы».
Камеры в режиме НВ давали ему только общую картину, чёрно-белую, но даже и через них ему было интересно, как тут живут люди. Какие у них дома. Сколько панелей на домах — первый признак зажиточности местных людей. Какие лодки. Кстати, лодки тоже многое говорят.
— А вы видали, что многие лодки без моторов? — сказал немного озадаченный Калмыков.
— Может, воруют, — предположил Ряжкин.
— А может, тут он не всем нужен, может, тут рыбы валом, на вёслах или на шесте отплыл сто метров — и тягай стекляшку с ершами и карасями, — догадывался Денис.
Саблин подумал, что оба варианта могут быть верными… Но тут же стал думать о том, как можно у соседа украсть двигатель… Ну, украл ты, а потом как? Если только поехать и продать его в другом посёлке? Или это воруют приезжие?
— Вот у нас в станице что угодно можно в лодке оставить — никто не возьмёт, — размышлял вслух Василий. — А тут видишь как…
— У нас в станице — да, — согласился с ним Денис, — это потому, что у нас все друг друга знают, а вот в Преображенской, так у меня хорошие снасти увели из лодки.
— Да неужто? — удивился Василий.
— Да, особенно гарпуны жалко было… — продолжал Денис. — На заказ мне их Тимоша ковал.
— Так ты небось пил там в Преображенской! — догадался радист.
— Отдыхал малость, — признался Калмыков. — Пару дней. Я тогда хороших налимов добыл… Возвращался, не утерпел… До дома не доехал, завернул в Преображенскую, там в госпиталь сдал добытое и решил посидеть чуть-чуть…
— Вот и посидел, балда… — назидательно произносит Вася. И тут же сочувствует: — А гарпунов-то сколько было?
— Четыре, — вздыхает Денис.
Гарпун — вещь дорогая; входя в большую рыбину, он раскрывается на возвратном движении, чтобы рыба не сорвалась. Вес у рыбы может пары центнеров достигать, сила неимоверная, обычный гарпун без «лепестков» хороший налим, да и щука тоже, вырвет с куском мяса и уйдёт, поэтому для больших рыб куют гарпуны специальные. Из железа хорошего, но не закалённого.
— Четыре⁈ — сокрушается радист. — Олух ты, Денис! Не мог до дома дотерпеть? Дома чего тебе не пьётся?
— Дома приличных заведений нет! Чайная одна. А она вечно битком, неуютно там… — признаётся Калмыков. — А мне нравится, чтобы красиво было, я в болоте неделями, и один, а тут сядешь… стул мягкий, кондиционер, девки пляшут, я люблю, чтобы девки плясали. А в Преображенской таких заведений навалом…
— Вон оно что, — восхищается товарищем Ряжкин. — Стулья, значит, мягкие любишь! Девок с ногами голыми. Уют ему дай… У тебя запросы, Дениска, как у полковника.
Но Саблин догадывается, что дело немного в другом:
— Просто в Болотной жена у Дениса все деньги заберёт, вот он в Преображенской и отдыхает, пока нет её.
— А-ха-ха, — смеётся Вася. — Точно. Так оно и есть. Ну, давай, признавайся, Денис.
— Да, — Денис тоже посмеивается. — Бабе моей деньги лучше не показывать, — и добавляет: — Всё, кажись, приехали.
Да, они добрались до высокого здания, на котором горит большой фонарь. Строение спускалось к самой воде.
— Вон два фонаря, может, это ворота? — указывает рукой Денис.
Так и есть, ворота уходят в воду.
— Может, туда прямо в ворота заплыть
