Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский

Он не чувствует в руках ружья. Его нет.

«Выронил, что ли?».

А возвращающееся изображение на мониторах ему показывает, как огромный солдат, измазав вокруг себя весь рогоз своею чёрной кровью, несмотря на разорванное брюхо, пытается левой, неповреждённой рукой поднять с земли картечницу…

«Какие же они всё-таки живучие!».

Саблин срывает с пояса последнюю гранату, выдёргивает чеку и кидает её в монстра! А сам подгибает колени и опускается под воду. Ружьё должно быть где-то здесь, но он не может его найти, зато слышит, как урчит мотор, где-то совсем рядом, прямо над головой, и слова какие-то… Это, кажется, Вася…

— Аким… Аким… Руку давай… Слышишь… Руку!

«Хрен с ним, с ружьём!».

Саблин выныривает из воды, и его почти сразу цепляет за левую перчатку крепкая рука товарища. Правая у прапорщика занята, она придерживает дробовик. Визжат сервомоторы, выкручиваются с натугой приводы… Его с усилием тянут наверх… Боль в кисти сильная, но Саблин только тяжко дышит, когда его затягивают в лодку, и тут же мотор переходит на визг…

Он несколько секунд приходит в себя, ждёт, пока боль в руке утихнет хоть немного, и слышит, как Ряжкин говорит ему:

— Ух ты! Шлем тебе серьёзно помяло… Голова как?

Голова у прапорщика всё ещё гудит, а Денис ему поясняет:

— Это разведчик с крыши успел тебя раз полоснуть, пока Вася ему гранату туда не закинул.

«Немножко я всё-таки не рассчитал».

Саблин потихоньку приходит в себя, рука болит, но голова, кажется, светлеет, он оглядывается и вдруг говорит:

— Денис, бери-ка вправо, на север.

— Как же на север, — удивляется Калмыков, — нам же на юг надо — или на восток.

— Лодка, — поясняет Саблин, — у них там в рогозе должна быть лодка… Последняя… Нужно с нею решить… А то опять увяжутся…

И Денис, не говоря ни слова, ложится на север. Радист Ряжкин берёт свою винтовку, а прапорщик Саблин — винтовку казака Калмыкова, и они оба усаживаются на носу у рундука. Денис ведёт лодку по открытой воде, по краю огромного омута, и уже через несколько секунд радист поднимает руку:

— Вот она!

Да, теперь и Саблин её видит, корма торчит из рогоза. До цели метров двести, не так уж и много тем более что они настраивают камеры и оба, как по команде, вскидывают оружие:

Та-та-та-та-та…

Та-та-та-та-та-та-та…

Пули выбивают фонтаны рядом с кормой вражеской лодки, режут рогоз, но находят и свою цель…

Та-та-та-та-та…

Та-та-та-та…

От большого мотора и от самой лодки отлетают куски, но они не останавливаются, пока не пустеют магазины. И тогда Денис без приказа снова берёт курс на юг и, прибавив оборотов, уходит с большой, открытой воды в заросли. И при этом спрашивает:

— Слышь, Аким, а это были ловцы, или вот эти вот за нашими ящиками охотились?

У прапорщика болит рука, болит голова, справа на затылке, кажется, уже образовался отёк, облизывая губы, он чувствует привкус крови, немного крови и в носу, Аким устал и ужасно хочет курить, но ответить товарищу силы в себе находит:

— Да, бродяги, охотники за людьми.

— А с чего ты взял-то? — не очень верит в эту версию Ряжкин.

— Шли бы за ящиками — знали бы, что нас тут трое, и знали бы точно, что мы из Второго полка, — объясняет Саблин. — Пулемётов бы больше взяли. Гранат серьёзных, а не той ерунды…

— Лодок бы взяли больше! — теперь Денис смеётся, он согласен с таким объяснением. — Народу больше.

Тут уже и Ряжкин хмыкает удовлетворённо:

— Хех… Да, наверное, всё-таки то блудные были, не думали, что наскочат на Второй полк.

— Второй полк — это да… — соглашается с ним Денис и тоже посмеивается.

А Аким Саблин приваливается к рундуку, закрывает глаза. Он думает малость поспать, пока рука болит, заспать боль, если, конечно, получится.А потом проснуться и покурить.

Продолжение следует.

10.04.24 Санкт-Петербург.