девушек раз в пару месяцев хватало за глаза на всякие игры в его подвале. Кровь служанок смывала молчаливая рабыня, слишком плоская и серая, чтобы стать игрушкой. Она же обрабатывала лопнувшую кожу рабынь мазями, вправляла вывихи и зашивала глубокие раны. Правда, иной раз Салем заигрывался или плоская рабыня не справлялась с количеством ран, и товар умирал. Но на то они и игрушки, чтобы ломаться.
Бывали времена, когда на торговца нападало странное желание сделать кому-нибудь больно. В такие дни Салем ощущал себя стоящим у штурвала капитаном, отстраненно наблюдающим за тем, как его корабль ведет кто-то ИНОЙ. Как он заметил, вместе с настроением менялось и тело: ногти становились толще и длиннее, немного вырастали зубы, а кожа бледнела.
В такие дни количество требуемого товара возрастало. Хорошо, что люди, занимающиеся таким высокооплачиваемым делом, как работорговля, никогда не задавали лишних вопросов, а соседей у уважаемого торговца не было. А если бы кто-то узнал о слабости славного и веселого торговца, и задал вопрос, куда же деваются рабы, любопытствующий отправился бы следом за ними, а о пропавшем никто в городе не вспомнит, только будут суеверно гладить головы и шептать заговоры.
В общем, в очередной раз захватив боевую плетку и набор любимых скальпелей, в чьи бурые лезвия уже впиталась кровь, Салем шагнул в подвал, но попал не туда.
В этом месте не было знакомого подвала, зато была женщина в синей рубашке со странными наплечниками.
То, что оттеснило личность торговца, растянуло губы в улыбке. Женщина выглядела ухоженной, красивой. Такие ему нравились.
— Kak vy` syuda popali? — произнесла игрушка, но язык торговцу не был знаком.
Они все говорили, и говорили часто. Кто-то угрожал, кто-то кричал, кто-то бросался оскорблениями. Важно было одно — после десятка надрезов, после пары дней вдумчивой работы их лица не выражали ничего, кроме отчаяния, и они не говорили ничего, кроме «пожалуйста, не надо». Игрушки готовы были сделать все, что угодно, чтобы не получить новую порцию мук.
Но всегда получали.
Она не была связана, но так было даже интереснее. Салем подошел к массивному столу, и, улыбнувшись заостренными зубами, развернул кожаный чехол со скальпелями.
Он с отстраненным любопытством наблюдал, как женщина выхватила висящий на поясе предмет. Кусок металла не походил на жезл, на меч, на нож. Странный кастет был слишком маленьким, чтобы представлять опасность.
Тем сильнее было удивление Салема, когда из маленького предмета полетели кусочки страдания.
БАХ! — и плечо мгновенно пронзает боль.
Новый удар, громче тревожного гонга, и что-то обжигает щеку. Салем пятится, спотыкается и валится на пол.
Он еще барахтался, чувствуя, как силы вместе с густой кровью покидают тело, когда женщина вышла из-за стола, приблизилась и навела механизм на его голову.
Следующего хлопка славный торговец не услышал — мир померк.
* * *
Зигги повезло дважды. Во-первых, он оказался на краю города, рядом с одноэтажными домами, где ППС-ников сроду не видели. Во-вторых, он переместился уже вечером, когда солнце скрылось за высотками.
Небо было темно-синим, но алой полоски заката видно не было, и поэтому Зигги не умер, не испепелился на свету.
Уже скоро он очень об этом пожалел.
Тело колотила мелкая дрожь — свидетельство приближающегося безумия.
Гигант без стука толкнул калитку ближайшего дома. Собака, гаркнувшая было на вторженца, разглядела Зигги и визжа от страха, забилась обратно в будку.
Зигги дошел до входной двери, попробовал постучать, но ему не открыли. Тогда он уперся ладонями в дверь, надавил. Затрещало дерево, и косяк не выдержал — дверь распахнулась.
Двухэтажный дом оказался пуст, потому Зигги пошел в соседний дом, где ему открыл маленький худенький старичок.
— Я рабочий из Нурбатула, — прогудел гигант. — Я не знаю, где я оказался, не знаю, кто вы, но вы должны заковать меня в колодки, и как можно быстрее. Небо темнеет.
В ответ старичок залопотал что-то непонятное и закрыл дверь. Зигги пошел к третьему дому, но его не поняли и там.
Зигги знобило все сильнее. Тогда он попытался выбраться из этой деревни и побежал по улице, надеясь выйти туда, где не будет людей, но улица и дома не кончились ни через километр, ни через пять.
По дороге мчались железные повозки, и отчаявшись, богатырь вышел на путь одной из них. Повозка завизжала, пошла юзом, но остановилась. Из нее выскочил сердитый пузатый мужчина и что-то залопотал.
— Колодки! — чувствуя ком в горле, снова сказал Зигги. — У вас есть колодки⁈ Послушайте, если у вас нет колодок, просто… просто найдите кого-нибудь с Нурсом, пусть он убьет меня! Вы знаете, что будет, если я обращусь? Пожалуйста, вы должны…
Голос превратился в всхлип. По щекам потекли слезы: двухметровый гигант плакал, как мальчик. Зиги знал, что по прошествии пары часов станет гораздо сильнее и превратит всех, кого найдет, в кровавый фарш, и его смерть будет лучшим выходом.
Но объяснить это никому не мог.
* * *
«Красноярская кузница Mzks» специализировалась на ножах, как я понял из фото в 2Гис. Правда, по телефону хозяин заверил меня, что может сделать и мангал, и решетку на камин, и даже стальные цветы. Ссылку на социальную сеть, где можно было найти еще больше фотографий, я проигнорировал, как и дополнительные возможности кузни. Ножи делает и ладно.
Кузница находилась в гараже, над гаражной коробкой высились трубы вентиляции и печи. Будь я каким-нибудь снобом или бизнесменом с многомиллионным проектом, меня бы это напрягло, но мне был важен нож. Как можно быстрее, как можно лучше. А хозяину важно сделать как можно дороже. Хотя и качество не страдало — судя по фотографиям, ножи получаются отменные.
Только вот когда добрался до места в назначенное время, мне никто не ответил, а кузня оказалась закрыта.
Тяжело вздохнув, я полез в телефон, звонить Олегу. Вряд ли у него есть знакомые кузнецы, но парень знает все и обо всех: может, подскажет что-нибудь дельное.
— Погоди, Артур. Давай сначала. Зачем тебе экзотика вроде кузнеца?
Я, как мог, описал другу задачу.
— А слесарь с этим не справится? Ты же работал в мастерской, видел, какие у нас станки. Дядь Коля тебе на них и хвостовик удлинит, и рукоять сделает, если попросишь. Тебе ведь не вычурную нужно, а любую?
Я хмыкнул. Про нашу мастерскую я и забыл уже давно, да и вообще — она у меня только с машинами и мотоциклами и ассоциировалась. Вот что значит — зашоренность мышления.
