Племянник вкратце передал дядюшке содержание разговора насчет памятника.
- Еще увидят, - самодовольно заверил Базьяр.
- И даже раньше, чем вы думаете, - отозвался Хорнунг.
- Ну, хватит разговоры разводить, - нетерпеливо сказал Базьяр, - дайте же мне, наконец, кольцо! И разойдемся как в пространстве корабли. Только имейте в виду, Хорнунг, что если вы попытаетесь меня надуть, прежде всего пострадают ваши друзья. Мои люди без колебаний продырявят им головы.
Базьяр кивнул на четырех головорезов, которые стояли возле второй машины, держа руки под мышками, на рукоятках спрятанных пистолетов. Штатская одежда на охранниках сидела так же нелепо и вдобавок трещала по швам. Вид у них был боевой, как у бойцовых петухов. Но не совсем решительный, наверное, от осознания нелегальности своего положения здесь.
Хорнунг посмотрел на подарок Одина, мысленно с ним прощаясь, и стал снимать его с пальца. Кольцо заупрямилось. Удивительным образом оно уменьшило свой диаметр, плотно обхватив палец. Между прочим, эту особенность Хорнунг заметил уже давно, но думал, что палец его просто распух. Так или иначе, но кольцо не снималось. Базьяр смотрел на потуги Хорнунга со звериным недоверием. В его желтых тигриных глазах блистали нехорошие огоньки. Какие мысли у него мелькали в голове, можно было догадаться - Каземиш-старший схватился за рукоять своего кинжала.
Как человек чести Хорнунг с ужасом подумал, что придется пожертвовать пальцем. Выручил Зальц. Он ел хубаб, обильно сочащийся маслом. Хорнунг смазал этим маслом палец, повертел кольцом, и оно ме-длен-но миновало побелевшую костяшку фаланга.
Базьяр сцапал кольцо и стал примерять.
- Дядюшка, дайте мне примерить, у меня пальцы тоньше, - сказал Каземиш-младший, шумно глотая слюну.
Базьяр по-собачьи ощерился на племянника и напялил наконец-то вожделенное кольцо на средний палец левой руки.
- Бессмертия... - прохрипел он, повернул камень справа налево и выставил руку вперед, - хочу!
Хорнунг полагал, что старый вояка прежде всего испытает силу кольца, и даже боялся коварства с его стороны. Но вояка оказался озабочен прежде всего своей старостью и вероятностью случайной смерти.
Метаморфоза началась сразу, как только прозрачный бриллиант стал кровавым рубином. Это походило на процесс кристаллизации, только в ускоренном темпе. Чрезвычайно ускоренном! Неизвестно, какие силы начали работу, но результат этой ужасной работы был виден отчетливо.
Красная искрящаяся волна трансмутации побежала по руке с кольцом. Базьяр хотел вскрикнуть, безмолвно открыл рот, но тут же закрыл его, успев судорожно вдохнуть последний глоток воздуха. Широко открытые глаза уставились на Хорнунга. В них не было даже боли - всего лишь удивление. Волна холодного пламени быстро охватила плечо, шею, и вот уже забронзовели скованные конвульсией челюсти, засверкал бронзовый лоб и сдвинутая на макушку треугольная шляпа. Еще какое-то мгновение жили глаза, но и они померкли, стали слепыми, как у статуи. В последнем порыве, скорее рефлекторном, Базьяр схватился живой еще рукой за сердце, да так и замер. Холодное пламя скатилось по ногам и ушло в землю, превратив небольшой пятачок каменной мостовой в металл, намертво спаянный со ступнями статуи.
Кавалер ордена Железного меча, блиц-полковник Гаэтано Каземиш Базьяр обрел наконец вожделенное бессмертие. Теперь он присоединился к сомну великих воителей, стал одним из них, как Саргон, Наполеон, Александр Македонский, Чингиз-хан, тоже мечтавших о бессмертии.
Если особо не придираться, позу вновь отлитой статуи можно было принять за величественную. Базьяр стоял, простерев руку к горизонту, другую, - приложив к сердцу, словно всем людям желал счастья и видел своими слепыми глазами, где оно находится, и указывал туда дорогу.
Племянник был ошеломлен дядюшкиным внезапным возвышением. Как, впрочем, и все остальные, все, кроме Хорнунга. Видя, что хозяин мертв, а в этом уже не приходилось сомневаться, охранники решительно сели в свою машину и умчались прочь.
Хорнунг огляделся и заметил, что площадь теперь действительно обрела законченный вид. К центру притяжения стали стекаться люди. Подъехал автобус с туристами, возможно, даже это были туристы с круизного лайнера "Впечатление". "Вы не знаете, кому поставлен памятник?" - спрашивали наиболее любопытные из них. "Очевидно, это какой-то местный общественный или политический деятель", - строили догадки другие.
Сконфуженный гид лихорадочно листал свою электронную записную книжку и безрезультатно совещался с водителем автобуса.
- Памятник надо было вознести на пьедестал, - сказала одна умная туристка.
- Вы слишком требовательны к малоразвитой культуре, - заступилась за местных жителей другая туристка.
- Нет, - сказал сопровождавший их мужчина, - Это сделано специально. Чтобы он был ближе к народу.
Такое предположение многим понравилось, и все стали фотографироваться на фоне монумента, рядом с монументом и даже фамильярно обняв его за бронзовое плечо. Но были примеры более почтенного отношения к бессмертному. Какая-то девушка сняла с себя большой венок, сплетенный из райских цветов, и повесила его на шею статуи. Кто-то положил цветы у бронзовых ног. Вот так и рождается культ, подумал Хорнунг.
- Что же вы теперь намерены делать? - спросил он обескураженного племянника, от былой гордости которого не осталось и следа.
- Не знаю, - ответил тот печальным голосом. - Без дядюшкиной поддержки меня съедят его завистники и противники...
- Иди ко мне в помощники, - сказал Фалд, - я научу тебя полезному делу. Если шкипер не будет возражать.
- Хорнунг замялся, хотя и чувствовал свою вину перед бедным племянником.
- Мне он не нравится, - процедил сквозь зубы Зальц.
- Нет, спасибо, - сказал Каземиш-младший, - я, наверное, останусь здесь. За дядюшкой буду присматривать. От птичьего помета его очищать. А то их тут вон сколько летает, и все гадят... Продам космический тягач... или буду сдавать его в аренду, начну свой бизнес. Здесь, оказывается, жить можно, вопреки вранью департамента пропаганды.
Племянник, не прощаясь, скрылся в пестрой толпе.
Из последней реплики бывшего офицера центавриане поняли, что для великофриканца, при всей их любви к выспренним восклицаниям о служении родине, прикарманить народное достояние так же просто, как выпить стакан воды.
Дурной пример заразителен. Поэтому Хорнунг с меньшими угрызениями совести, чем ожидал, подошел к статуе и снял с её пальца кольцо Улля. Кольцо, как и предполагалось, легко поддалось.
