— Тебе на каждый чих нужна причина. Жить не можешь, если идеалы не воплощаются в жизнь.
— Вот именно,— сказала Бриа.— Но я тебя понимаю. Тебя не мучают вопросы о смысле жизни. Возможно, ты очень мудрый человек, Хэн.
— Еще чего? — Соло нахмурился.— Не тупица, это уж точно, но во всяком случае и не философ.
— Ну да. Ты не бродишь с постным видом, размышляя над несправедливостью, коррупцией и невзгодами. Ты принимаешь мир таким, каков он есть, и живешь в нем, не задумываясь над причиной. Верно?
Хэн поразмыслил и неохотно кивнул.
— Наверное... может быть, давным-давно я тоже воображал себя этаким героем, который исправляет вселенское зло и драит крупнозернистой наждачкой дюзы плохим парням, но...— он криво усмехнулся,— но я еще сопли не научился вытирать, а подобные бредни выбили из моей головы. Когда живешь по законам Гарриса Шрайка, очень быстро усваиваешь простой и непреложный факт. Никто не будет за тобой присматривать, это — твоя единоличная забота. Высунешься ради кого-то другого, вот тут башку и снесут начисто.
— А как же Дьюланна?
— Так и знал, что ты на нее повернешь.— Хэн машинально взъерошил волосы на макушке и поморщился.— Дьюланна была другая. Ну да, да, она заботилась обо мне, но она — единственная, Бриа. Единственная, кого вообще интересовало, жив я или умер. Поневоле заделаешься прагматиком.
— Разумеется,— согласилась девушка— Это естественно.
— Не обо мне речь, между прочим! Ты говорила, что паломники все как на подбор идеалисты. Ты тоже?
Бриа кивнула.
— По-моему, да. Всю свою жизнь я хотела большего, лучшего... Например, мечтала сделать Галактику чище, раз уж я в ней живу. Обнаружив илезианскую колонию, я действительно решила, что их вера — именно то, что мне нужно. Что, поверив и сохранив веру, я сумею изменить вселенную. –– Она пожала плечами. — Очевидно, я выбрала не ту религию.
— Во-во. Но ведь можно верить во что-нибудь другое. Может быть, эта твоя вселенская любовь где-нибудь да существует. Может быть, всего-то и нужно, что отделить ложь от правды.
Бриа встала и, наклонившись, поцеловала Хэна, словно ребенка, в кудлатую макушку.
— Одну правду я знаю,— сказала девушка вскочившему на ноги Соло.— Ты — настоящий. Ты — самый реальный из всех моих знакомых и вообще из всех, кого я когда-либо встречала. Самый живой.
Они поцеловались. Бриа положила голову Хэну на плечо; так они и стояли в молчании, не желая отодвигаться друг от друга. В конце концов Хэн произнес:
— Дьюланна как-то рассказывала, во что она сама верит. Она называла ее силой жизни и утверждала, будто эта штука распределяется между всеми живыми существами и неживыми тоже. Дьюланна в нее верила. Клялась, что эта самая сила существует на самом деле.
— Может быть, я все перепутала? — улыбнулась Бриа.— Наверное, нужно было устроить паломничество на Кашиик.
— Точно! Как-нибудь смотаемся туда при случае. Я бы хотел увидеть эту планету. Дьюланна говорила, что там очень красиво. А живут они там на деревьях.
— Как здорово...— мечтательно пробормотала Бриа.— Мы с тобой в лесных кронах... Чем бы мы там занимались целый день?
— Уж придумали бы...
Последовавший поцелуй вышел таким страстным, что в ушах зазвенело, а звезды сами собой закружились в хороводе... Э нет, это не от поцелуя в ушах звенит, это сигнал заработал, сообщает, что яхта выходит из гиперпространства. Хэн скривился.
— Кто-то тут говорил о плохом расчете времени, конфетка? Но... потом, ладно?
Бриа улыбнулась.
— Ловлю тебя на слове.
Хэн уже вернулся за пульт и проверял координаты, но урвал секунду, чтобы подарить Брие улыбку, от которой у девушки сладко заныло в груди.
— Жду не дождусь. * * *
«Талисман» совершил посадку на частное поле на Тралусе.
— Какое странное место...— следом за Хэном Бриа спустилась по трапу и теперь в изумлении озиралась по сторонам.
Вокруг теснились корабли всех размеров и модификаций, многие лишь чуть-чуть отличались от проржавевшего хлама, другие выглядели совсем новенькими, только-только со стапелей. Правда, кое-что их все же объединяло — ни названий, ни номеров, ничего. Все тщательно стерто лазерными горелками.
— Оно похоже на кладбище.
— Старые корабли не умирают. Они попадают на стойбище подержанных космических таратаек Правдивого Ториля,— хмыкнул Соло.— Нужна тачка или, наоборот, хочешь от нее избавиться, но не желаешь... э-э... светиться, то идешь прямиком сюда.
У Брии округлились глаза:
— Так они все краденые?
— По большей части,— беззаботно заметил кореллианин. ––Ты, кажется, забыла, что свой мы тоже не покупали.
Девушка скорчила гримаску.
— Все время стараюсь об этом забыть.
Хэн оглянулся на крошечную хибару в центре просторного летного поля.
— А вот и Правдивый Ториль собственной персоной.
Хозяином стойбища был дуро, долговязый, тощий, синекожий и абсолютно лысый гуманоид. Если не считать отсутствия носа, что придавало его лицу скорбное выражение, он был очень похож на человека. Хэн шагнул вперед, приветственно поднимая ладонь.
— Доброго тебе дня, путешественник Ториль,— сказал он, помня, что дуро настолько обожают странствовать, что именно так предпочитают себя величать.— Я — Кейл дТана, очень рад нашей встрече. А это,— продолжал вдохновенно сочинять пилот,— моя спутница Килория м'Вал.
— И я вам рад,— отозвался дуро.— Доброго вам дня, путники. Есть ли у вас часок, чтобы освежиться и поделиться историями?
По всей Галактике не отыскать лучше рассказчиков, чем дуро, чья идеальная память хранит все истории, когда-либо ими услышанные. Большинство из них коллекционируют рассказы, и Ториль не был исключением.
— Мне жаль,— вздохнул Хэн.— Мы ужасно спешим. Нам нужно успеть на пассажирский лайнер.
— О, я понимаю,— сокрушенно ответил дуро.— И поскольку вы намерены воспользоваться общественным транспортом, прихожу к выводу, что ко мне вы явились продавать, а не покупать.
— Ты прав, путешественник,— не стал возражать Хэн.— И яхта в превосходном состоянии. Очень милая и небольшая. Пара маленьких переделок, и любая обеспе-
ченная семья, которая хочет устроить детишкам незабываемые каникулы, с руками ее оторвет.
— Яхта?
Брие показалось, что Ториль произнес это слово иным, более резким голосом, но уверена она не была.
— Я взгляну и назову цену, путешественник д'Тана. Хэн проводил покупателя к «Талисману», при виде которого обычно скорбное лицо дуро вытянулось еще больше.
