Средний посмотрел поочередно на Джела и на Ирмагора. Джел изо всех сил старался сохранять на лице снисходительное выражение. Господин Ирмагор пристально изучал застиранное пятно чернил на лиловой скатерти.
— Сейчас, на предварительном этапе исследования дела, вам, господа, мы предоставляем возможность договориться между собой о сумме выкупа за подписание вольной и уравнивание кира Александра Джела в гражданских правах с другими гражданами Тарген Тау Тарсис, либо о каком-то другом, удобном вам, решении этого вопроса. В свою очередь, мы, как полноправные граждане Таргена, можем выступить в качестве свидетелей при подписании сделки. В противном случае, документ будет передан на дальнейшее рассмотрение с более широким составом суда и с привлечением советников Государственного Совета, и вы будете вынуждены подчиниться вынесенному Трибуналом решению, каким бы оно ни оказалось. Мы готовы выслушать ваши предложения, господа.
— С моей стороны никаких предложений быть не может, — заявил Джел. — Я не был и не являюсь ничьим рабом, и любое доказательство здесь — ложь.
— Это можно проверить. — Правый судья подвинул к себе лежавшую перед Средним папку, просмотрел внутри несколько листов и положил на стол возле Джела уже знакомую тому купчую с кривыми строчками на арданском языке и светло-коричневым отпечатком руки, в которой четко вписано было сверху его имя: Александр Палеолог Джел.
У Джела немного отлегло с души, потому что какой-то долей сознания он все-таки опасался, что отпечаток с его ладони могли снять в доме Ирмагора, пока он был в полубреду из-за пьяного гриба, а он теперь этого не помнит.
Со стороны Правого появились лист тонкой полупрозрачной бумаги, валик и коробочка с краской.
— Кир Александр, вы позволите? — спросил Правый. — Это необходимо для установления законности предъявленного к вам иска.
Господин Ирмагор, поджав губы, внимательно следил за его действиями.
Джел положил руку на стол и взглянул в глаза Ирмагору.
— Я полагаю, господин Ирмагор хорошо подумал прежде, чем обращаться со своим иском в Трибунал, — самым недобрым голосом, на какой был способен, проговорил Джел. — Надеюсь, он предусмотрел, что я пожелаю рассчитаться с ним за все, что выслушал здесь и за вынужденное унижение? Называть меня своим рабом не смел еще никто…
Уверенность Ирмагора от этих слов слегка поколебалась.
— Не угрожайте мне, — сказал он. — Давайте прежде сверим результаты.
А результаты оказались для господина Ирмагора неутешительными. Нельзя было даже сослаться на то, что с возрастом или с привычкой к труду рука у человека меняется. Ладонь Джела оказалась уже, а пальцы длиннее.
Судьи по очереди посмотрели на свет несовпадающие отпечатки и обратили свои взоры к господину Ирмагору.
— Не та рука, — сказал Средний. Как показалось Джелу — с легкой издевкой в голосе.
Ирмагор съежился на своем стуле, как подтаявший на солнце снежный болванчик.
— И на что же вы рассчитывали, господин Ирмагор, — проговорил Джел, вытирая с ладони краску любезно предложенным ему полотенцем, пытаясь доказать, что престолонаследник Таргена является вашим рабом? Чего вы хотели? Выставить себя шутом и прославиться на всю страну? Зачем же было беспокоить суд? Вам надо было прийти ко мне просто, без затей, и попросить обеспечить вам эту славу. Я с удовольствием рассказал бы всем, что вы дурак и пытаетесь так усесться, что зад у вас задирается выше головы…
Праведно разгневанный кир Александр Джел был особой царской крови, а господин Ирмагор — всего лишь человеком низкого происхождения, хотя и очень богатым. Поэтому высокорожденные судьи и не думали мешать киру Александру Джелу говорить все, что тому приходило в голову. Свой своему поневоле брат.
Господин Ирмагор был бледен, но не совсем растерял еще остатки самообладания.
— Вы не имеете права меня оскорблять, — подняв голову, заявил он. — Я, конечно, виноват, но мы находимся перед лицом суда. Здесь все равны.
Джел твердил про себя, что пришел и ведет здесь какие-то переговоры только потому, что ему нужен Скей, и другой причины у него нет, но его уже повело. Он изобразил пародию на вежливый поклон.
— Ах, прошу простить покорно. — Он посмотрел на Правого, потом на Среднего. — Господа судьи, этот простолюдин назвался мне ровней. Я не возражаю. Hо, кроме того, он называл меня своим рабом. Это мне стерпеть труднее. Могут ли господа судьи выступить в этом случае не как Трибунал, но как свидетели нанесенного мне оскорбления?
— Вполне, — сказал Правый. Два других кивнули.
— Вы желаете судиться? — спросил господин Ирмагор.
Джел извлек из-за пояса кинжал и по скользкому шелку скатерти отправил его к локтю Ирмагора.
— Нет. Коль скоро вам нравится быть на равных, будем. Выбирайте оружие, господин Ирмагор. И вот еще что: поединок жребия меня не устроит.
Господин Ирмагор поглядел на кинжал с тревогой, словно на подползшую к нему вдруг змею.
— Я готов принести извинения, — сообразив, что в воздухе уже давно и долго пахнет паленой шкурой, торопливо проговорил Ирмагор.
— А я не приму, — сказал Джел. — Я тоже не хочу отказывать себе в маленьком удовольствии торжествовать победу.
Лицо господина Ирмагора залила смертельная бледность.
— Hо… я… меня… Разрешите мне подумать?
— Думать надо было прежде, чем звать меня в Трибунал, — отрезал Джел.
Господин Ирмагор беспомощно развел руками и обратился к судьям:
— Hо я не умею драться, — упавшим голосом проговорил он. — Что мне делать? Он меня убьет.
— Это его право, — мягко утешил Ирмагора Правый.
Левый наклонился к Среднему и стал шептать ему на ухо.
Ирмагор лепетал что-то насчет своего незнатного происхождения и о запрете простолюдинам носить в городе оружие, когда нет войны.
Выслушав Левого, Средний судья сказал:
— Это слишком жестоко — заставлять драться человека, который никогда не держал в руках оружия, с тем, кто известен всем как победитель непобедимого Ариксара Волка. Может быть, между сторонами возможно заключить взаимоприемлемое соглашение, исключающее пролитие крови? Господин Ирмагор весьма богат…
— Хираконские рудники, — моментально уцепился за соломинку Ирмагор, назвав с перепугу сразу самое ценное из всего, что у него было.
И тут эмоции Джела перехлестнули через край. Какие-то рациональные рассуждения о том, что из положения именно сейчас можно извлечь немалую выгоду, или псевдорациональные — о том, что само по себе происходящее может служить скучающему аристократу неплохим развлечением — отошли на задний план. Перед глазами Джела были застывшие острия гвардейских клинков, матовые в лунном свете, срезанные волосы на старом ковре и мертвое лицо человека, о котором он запретил себе думать потому, что ему удалось как-то раз утешить себя мыслью, будто бы тот не умер, а просто ушел туда, куда хотел сам. Джел сгреб тяжелую скатерть в кулак. Перед Ирмагором поползла и запрыгала в складках чернильница, а сам он шарахнулся от взгляда Джела, словно его припечатало к прямой спинке стула недюжинным ударом.
