числе и зулусском, были чрезвычайно ограничены.
— Скажите ей, — сказал Гуд, — что я обязан ей жизнью и никогда не забуду ее доброту.
Я перевел эти слова и увидел, как ярко она вспыхнула, несмотря на свою темную кожу.
Повернувшись к нему одним из тех быстрых и грациозных движений, которые мне всегда напоминали полет дикой птицы, она тихо ответила, взглянув на Гуда своими большими темными глазами:
— Мой господин забывает: разве не он спас мою жизнь и разве я не служанка моего господина?
Надо заметить, что эта молодая леди, очевидно, совсем забыла о том, что и мы с сэром Генри принимали участие в ее спасении из когтей Твалы. Но так уж созданы женщины! Я помню, моя дорогая жена поступала точно так же. Надо сказать, что после этой беседы я вернулся домой с тяжелым сердцем: мне не понравились нежные взгляды мисс Фулаты, ибо мне была знакома роковая влюбчивость моряков вообще и Гуда в частности.
Мною обнаружены две вещи на свете, которых нельзя предотвратить: это удержать зулуса от драки, а моряка — от того, чтобы он не влюбился.
Через несколько дней после разговора Гуда с Фулатой Игнози созвал Великий Совет, называемый в Стране Кукуанов «индаба», на котором «индуны» — то есть старейшины — официально признали его королем.
Вся эта церемония произвела сильное впечатление, так же как и последовавший за нею величественный смотр войск. Остатки Серых принимали в этот день участие в грандиозном параде, и перед лицом всей армии им была объявлена благодарность за их исключительную отвагу в великой битве против Твалы. Каждого из этих воинов король одарил большим количеством скота и всех их произвел в военачальники в новом полку Серых, находившемся в процессе формирования. По всей Стране Кукуанов было обнародовано, что нас троих, пока мы оказывали им честь своим присутствием, должны приветствовать королевским салютом и воздавать нам те же почести, что и королю. Было так же провозглашено, что нам предоставлена власть над жизнью и смертью людей. В присутствии всех собравшихся Игнози еще раз подтвердил свои обещания, что человеческая кровь не будет проливаться без суда и что охота за колдунами будет прекращена.
После окончания торжества, оставшись наедине с Игнози в его хижине, куда мы пришли навестить его, мы сказали ему, что хотим знать тайну копей, к которым вела Великая Дорога, и спросили его, не узнал ли он что-нибудь об этом.
— Друзья мои, — ответил он, — вот что я узнал. Это там сидят три огромных изваяния, называемые у нас Молчаливыми, которым Твала хотел принести в жертву Фулату. Это там, в огромной пещере глубоко в горах, хоронят наших королей. Там теперь можно видеть мертвое тело Твалы, сидящее с теми, кто ушел из жизни раньше его. Там же находится глубочайший колодец, который вырыли давно умершие люди, чтобы добыть себе камни, о которых вы говорите. Когда я жил в Натале, я слышал от людей, что такие колодцы есть в Кимберли [57]. Там же, в Чертоге Смерти, находится тайник, который был известен только Твале и Гагуле. Но Твала, знавший о нем, мертв, я же не знаю ни тайника, ни того, что в нем находится. У нас в стране существует предание о том, что много поколений назад один белый человек перешел наши горы. Какая-то женщина повела его в этот тайник и показала ему спрятанные там сокровища. Но прежде чем он успел их взять, она предала его, и в тот же день король выгнал его из страны в горы, и с той поры ни один человек туда не входил.
— Это, наверно, так и было, Игнози. Ведь мы нашли в горах белого человека, — сказал я.
— Да, мы видели его. А теперь, поскольку я обещал вам, что, если вы найдете этот тайник и если там действительно есть камни…
— Алмаз на твоем челе доказывает, что они существуют, — прервал я его, указывая на громадный камень, который я сорвал со лба мертвого Твалы. — Может быть, — сказал он. — Если камни там, вы возьмите их столько, сколько сможете унести с собой отсюда, если вы в самом деле захотите покинуть меня, братья мои.
— Прежде всего мы должны найти тайник, — сказал я.
— Только один человек может показать его вам — это Гагула.
— А если она не захочет?
— Тогда она умрет, — сурово ответил Игнози. — Только для этого я сохранил ей жизнь. Погодите! Она сама должна сделать выбор — жить ей или умереть.
И, позвав слугу, он приказал привести Гагулу.
Через несколько минут старая карга вошла, подгоняемая двумя стражниками, которых она всю дорогу проклинала.
— Оставьте ее, — приказал король.
Как только они вышли, эта мерзкая старая груда тряпок, ибо она была похожа именно на узел старого тряпья, из которого горели два ярких, злых, как у змеи, глаза, упала на пол, как бесформенная масса.
— Что ты хочешь со мной сделать, Игнози? — запищала она. — Ты не смеешь меня трогать. Если ты до меня дотронешься, я уничтожу тебя на месте. Берегись моих чар!
— Твое колдовство не могло спасти Твалу, старая волчица, и не может причинить мне вреда, — ответил он. — Слушай, вот что я хочу от тебя: ты покажешь тайник, где находятся сверкающие камни.
— Ха-ха-ха! — захохотала старая ведьма. — Никто этого не знает, я же ничего тебе не скажу. Белые дьяволы уйдут отсюда с пустыми руками.
— Ты мне все скажешь. Я заставлю тебя сказать.
— Каким образом, о король? Ты велик, но может ли все твое могущество вырвать правду из уст женщины?
— Это трудно, но все же я это сделаю.
— Как же ты это сделаешь, о король?
— Если ты не скажешь, ты умрешь медленной смертью.
— Умру? — завизжала она в ужасе и ярости. —
