сам забыл свое имя. Да и зачем оно мне? Быть проводником — это высокая честь, и гордое имя. Кроме того, сейчас я являюсь проводником души и мысли Акирэ — верховного жреца пустыни.
— А разве Акирэ — не миталарбетарен? — невинно спросил Бальтонус.
Услышав это слово, эльф дернулся, словно схватился за горячее железо.
— Кто вам такое сказал? — нервно спросил он, а потом сам же себе и ответил: — Видимо, не все безумцы пустыни вчера нашли смерть? Значит, кто-то из них еще жив. Эти безумцы пустыни до сих пор верят в светлых и темных духов, а Акирэ для них могущественный шаман, способный советоваться с духами предков, чтобы узнать — где сейчас добыча.
Данут, сидевший в своем чулане, пожалел, что не успел допросить пленника. Авось бы тот сообщил что-нибудь полезное. Или нет? А в чем разница между жрецом, и этим, миталбертеном? Этот, как его правильно — миталарбетарен, да. Шаман? Жрец — это посредник между людьми и богами, передающий людям их волю, а шаман, кажется, отправляет свою душу беседовать с другими душами, или духами? Ну, как-то так. У орков и людей, в далеком прошлом, была вера во множество богов, у гворнов — в духов. Орки, как и люди, и как гномы, верят сейчас в Единого. Исключение составляет только племена из Хазорской пущи, к которым принадлежала его мать.
— Я слышал, что Акирэ наводит разбойников пустыни на караваны, включая ваш, — усмехнулся Маллверт.
— Это не важно, — отмахнулся посланник Акирэ. — Птицы пустыни тоже сражаются между собой, но они держатся вместе, если к ним приближается хищная птица.
«Что-то я о таком не слышал, — подумал Данут. — Вот, как за ястребом птицы гоняются — от вороны до ласточки, доводилось видеть. Ну, может здесь какая-то особая пустыня?»
— То есть, мы — хищная птица, а вы орланы или фламинго? — усмехнулся Бальтонус.
— Нет. Мы и хищники, мы можем быть и падальщиками. Но мы — свои,— жестко сказал посланник Акирэ. — Вы здесь чужие. Если вы думаете, что разгромив один отряд, вы победили, то ошибаетесь. Весть о смерти этих людей уже разошлась, скоро сюда прибудут новые воины. Рано или поздно, но всех вас убьют. Вы скоро станете покойниками.
— Вы, господин посланники, явились сюда только для того, чтобы это сказать? — поинтересовался Главный геолог, доселе хранивший молчание. — Чего ради говорить о том с покойниками?
— Убирайтесь отсюда, останетесь живы. Я не хочу, чтобы опять гибли дети пустыни, сыны степей. Нас, истинных эльфов, слишком мало, чтобы нас убивали цверги.
Если эльф решил обидеть гворнов, обозвав их цвергами — карликами, то у него это получилось. Но сидевшие за столом были мудрыми существами, которых трудно было вывести из себя глупыми оскорблениями.
— Мы жили здесь десять лет, и альвам не было до нас никакого дела, — спросил Главный инженер, в свою очередь запустивший «иглу» в старого эльфа. — Отчего вдруг вы решили нас изгнать?
Но старый эльф тоже умел сохранять выдержку, услышав старое слово, означавшее, что эльфы — это всего лишь души леса, или лешие. Сохраняя на лице полную невозмутимость, посланник Акирэ сказал:
— Когда-то ваша раса враждовала и с фолками, и с орками. Потом цверги и фолки создали Лигу, сражающуюся с Шенком — орками и гоблинами. Это нас радовало. Чем больше краткоживущие перебьют друг друга, тем лучше для нас. А когда вы ушли за море, в земли Фаркрайн, мы вздохнули и стали жить, как положено — в миру с матерью Природой, чьим верным жрецом является Акирэ, чьи приказы передаю и я, Главнй Проводник караванов. А в Природе, вы знаете, сильные выживают, слабые гибнут. Те безумцы пустыни, нападающие на караваны — это волки, пожирающие слабых и больных. Это хорошо. Ныне, как нам стало известно, уже не так. Со слов полуорка-получеловека, в Фаркрайне воцарился мир между всеми расами. И это плохо. Цвергов мы еще можем вытерпеть, но недавно здесь появился полуорк-получеловек. Он умер, но следом за ним явятся и другие. Вы, цверги, или как вы сами себя называете — гворны, приносите вред, но это вред был полезен и нам. В наших городах до сих пор пользуются бронзовыми орудиями гворнов, хотя среди эльфов есть множество кузнецов. Вы — малое зло. Но фолки и орки — это большое зло. Они плодятся, они портят леса, пустыни.
Старый эльф еще долго обличал людей, а заодно и орков, постоянно вмешивающихся в «естественные циклы» природы. Данут, заскучавший в своем чулане, уже решил выйти, чтобы посмотреть реакцию Проводника на оживший труп, но решил покамест повременить и послушать — что тот еще скажет? Вообще, если уж все доводить до конца, так и эльфам следует сидеть по своим оазисам, есть бананы, да ловить руками рыбу. А они почему-то приручают двугорбиков, возят туда и сюда товары, выплавляют металлы. Ах, да — колышки в землю вбивают. Есть еще и другие эльфы, что создали города. Или города висят в воздухе, не касаясь земли? Хотя, если использовать воздух, это тоже вмешательство в природу.
Похоже, старик уже закончил свою речь. И что он скажет на прощание? А посланник Акирэ веско сказал:
— Я вам сказал — убирайтесь, и останетесь живы.
— Даже если мы выполним ваш приказ — мы не сможем прямо сейчас вернуться домой. Мы отрезаны от нашего мира, — попытался объясниться Главный инженер, но эльф его не слушал. Подняв кверху руку, посланник Акирэ сказал:
— Я не знаю, как вы покинете нашу землю. Если сумели сюда прийти — сумейте уйти. А я хотел бы попросить у вас кувшин с водой. Надеюсь, в этом вы не откажете?
Кувшин с водой был недалеко, равно как и деревянные кубки, из которых предпочитали пить гворны.
Старый эльф налил в свой кубок.
— Я надеюсь, вода не отравлена? — усмехнулся старик.
Гворны, похоже, слегка растерялись от такого предположения, а Данут отчего-то насторожился и осторожно взял в руки арбалет.
— Никто не собирается вас отравить, — пожал плечами озадаченный Главный инженер. — Я тоже могу выпить из этого кувшина.
— Может быть, ты уже принял противоядие? Если вы хотите отпустить меня живым — испейте все. Так я буду знать, что вода в ней не отравлена.
Старик взял в руки кувшин, а гворны принялись подставлять свои емкости. Наполнив водой все посудины, старый эльф торжественно
