чего ты тогда взял, что там нет охраны?
— Потому что он тайный. А если туда отправиться секьюрити, секрет перестанет быть секретом.
— И ты реально думаешь, что Павел не предпринял в тоннеле никаких мер безопасности?
— Думаю, есть сигнализация. Вероятно, пара магических ловушек. Но охраны опасаться не стоит. К тому же, он боится не меня, а Орлова. Вернее, его людей. И не ждёт визита в склеп.
— Надеюсь, ты прав, Костя.
Я мог бы сказать то же самое. Но промолчал. В конце концов, пока не попробуешь, не узнаешь.
Спустя минут двадцать мы добрались до усаженного деревьями дворика, в центре которого стояла детский городок. Окружали его высотки. В наше время рядом с особняками, некогда построенными за городом, можно запросто увидеть подобные здания, возведённые столетия спустя, когда столица расширялась и постепенно доползла до дворцов аристократов. Спальные районы окружали особняки, порой примыкая прямо к старинным чугунным оградам. И никуда от этого не деться. Разве что купить землю вокруг. Но это слишком дорого. Да и зачем? От города всё равно не убежишь.
Остановившись перед одним из гаражей, мы открыли ворота, загнали в него машину и вышли.
— И где? — спросила Алёна, осматриваясь.
— В полу, конечно, — отозвался я. Приподняв резиновый коврик, показал металлический люк. — Двести тридцать шесть метров — и мы окажемся в нашем фамильном склепе. Берите с полки фонари.
Спустя несколько минут мы уже шагали по тоннелю, часть которого была сделана из бетонных колец (ход продлевали примерно восемьдесят лет назад), а часть — выложена из старого кирпича. Собственно, она и примыкала к склепу.
Пока мы шли, я тщательно сканировал тоннель на наличие ловушек. Но ничего не обнаружилось, пока мы не добрались почти до конца. Только там была установлена магическая сигнализация. Пришлось потратить минут пять на то, чтобы её обезвредить. Мы пошли дальше и уже на железной двери оказался ещё один контур. Этот уже был посерьёзней и не просто посылал сигнал, но мог поразить довольно мощным разрядом молнии, из чего я сделал вывод, что Павел установил его лично.
— Давай помогу, — вызвалась Алёна. — Быстрее будет.
Я бы справился и сам, но отказываться не стал. Вместе мы обезвредили ловушку за несколько минут.
С этой стороны открыть дверь было невозможно: тоннель делали для того, чтобы покидать особняк, а не проникать в него. Так что пришлось повозиться с замком и засовом. На это ушло около двадцати минут. И всё-таки, я справился! Когда дверь со скрипом отворилась, мы увидели тёмное помещение площадью примерно в пятнадцать метров. В стенах были устроены ниши, куда помещались гробы умерших Белозёровых-Оболенских. Некоторые пустовали.
Светя фонарями, мы двинулись по проходу, ища табличку с именем нашего отца.
— Вон он! — окликнула меня Алёна, ушедшая чуть вперёд. — Нашла!
Подойдя, я увидел имя и отчество нашего предка, а затем осветил стоящий в каменной нише гроб. Он уже успел покрыться толстым слоем пыли, но паутиной его ещё не затянуло.
— Нужно достать? — спросила дрогнувшим голосом Алёна.
Я кивнул.
— Придётся. Отойди-ка! Светите мне.
Зажав фонарик зубами, я взялся за приваренные к гробу ручки и потащил. Саркофаг поддавался медленно, со скрипом.
— Давайте помогу, господин, — вызвалась Юшен, когда оставалось только спустить его на пол.
Что было, в общем-то, самым сложным.
Хули-цзин легко подхватила гроб, и мы плавно опустили его вниз.
Я провёл перчаткой по крышке, стирая пыль с выгравированной на латунной табличке надписи: «Покойся с миром, верный сын Отечества».
— Уверен, что мы должны это сделать? — дрогнувшим голосом спросила Алёна.
— Я тебя сюда не тащил, — ответил я, стирая пыль с замков по периметру крышки. — Можешь уйти.
Сестра не двинулась.
Я начал отщелкивать замки, прижимавшие крышку к гробу. Запахло тленом. И это при том, что тело отца было бальзамировано. Вытащив платок, я прижал его к нижней части лица и закончил работу. Оставалось только снять крышку. Я взглянул на Юшен. Она меня поняла и, положив фонарь на пол, взялась за крышку с противоположной стороны. Вдвоём мы сдвинули её вправо, а затем опустили на каменные плиты.
Алёна издала лёгкий вздох.
— Папа!
А затем со стороны двери, ведущей на улицу, раздался резкий металлический скрежет: кто-то снаружи сдвинул засов! Скрипнуло, хрустнуло, и дверь склепа распахнулась. В проёме показался освещённый сзади силуэт. Он замер на пару секунд, а затем мы услышали напряжённый и слегка насмешливый голос:
— Так-так… Мои брат и сестра решили посетить могилу отца! Ночью и зайдя не с парадного входа… Очень любопытно! Что же вас заставило действовать настолько секретно? И какого хрена вы вскрыли гроб⁈ — добавил после короткой паузы Павел.
Похоже, всё-таки, были ещё какие-то сигнальные конструкты, которые мы пропустили. Или скрытые камеры видеонаблюдения. Чёрт! Ну, ладно, делать нечего.
— Мило, что ты заглянул, — сказал я, распрямляясь. — Хочешь присоединиться к вашей беседе?
— Какой ещё беседе? — поинтересовался после паузы Павел.
— С отцом, конечно.
— Ты сбрендил⁈ Он мёртв!
— Знаю, не дурак. Но мёртвые могут говорить. Если призвать душу. Слышал о таком?
— Некромантия? При чём тут она?
— Ну, так получилось, что я как раз кое-что в этой сфере умею.
— Ты? — Павел усмехнулся. — Откуда у тебя такие знания?
— Неважно. Главное — они есть. Так что, послушаем, что скажет отец о своей смерти? Ты должен быть в этом заинтересован так же, как мы. Или нет?
Повисла более продолжительная пауза.
— Так вы для этого припёрлись? — наконец, выдал Павел.
— Для чего же ещё?
— И что хотите услышать?
— Кто его убил. Или организовал…
— Да откуда ему знать⁈ — перебил Павел. — И почему вы явились тайно?
— Ну, может, предполагали, что ты не захочешь участвовать.
— Почему это? Погодите-ка! Вы что, меня подозреваете⁈
— К чему подозревать, если есть шанс спросить? Спускайся.
— Нет!
— Что так?
Павел молчал.
— Давай, что ты теряешь? — сказал я. — Или тебе есть, что скрывать?
— Пошёл ты! — процедил брат, переступив с ноги на ногу. — Это кощунство! Я не допущу, чтобы прах отца беспокоили!
— Неужели? И упустишь возможность…
— Выходите! Быстро! Нечего вам тут делать!
— А если откажемся? Что ты сделаешь?
— Мне придётся вышвырнуть
