Он проснулся задолго до рассвета.
С чего он решил, что до рассвета еще далеко, – неизвестно, в Костином тупичке, равно как и в соседнем, царила абсолютная чернота. Но Костя все равно совершенно точно знал: сейчас глубокая ночь, и проспали они с Виорелом от силы полтора-два часа.
Костя открыл глаза, ничего, естественно, не увидел и целиком обратился в слух, поскольку больше все равно ничего не оставалось.
Поначалу он слышал лишь лихорадочные удары собственного сердца. А затем уловил и то, что его разбудило. Тихий стук, скорее всего – в стену.
Стук не имел ничего общего с условным, тем, что при вселении им показывал один из клондальцев. Кто-то осторожно шарил снаружи, в комнате, и зачем-то простукивал стены.
Поворотный участок стены был сработан добротно и пригнан на славу. Да и в толщину был отнюдь не рисовой бумагой. Поэтому Костя даже не особенно испугался: он был уверен, что простукиванием ночные гости ничего не добьются. И он оказался прав: минут через десять визитеры угомонились, и в каморках воцарилась прежняя тишина. Еще минут через десять кровать Виорела тихо-тихо скрипнула, и Костя каким-то непостижимым шестым чувством понял: напарник встал, на цыпочках вышел из своей каморки в общий коридорчик, какое-то время постоял там, а потом прокрался к Косте и приблизился к его койке. Костя ничего не видел и не слышал, а двигался Виорел практически бесшумно. Тем не менее Костя совершенно точно знал: Виорел встал в ногах и слегка наклонился вперед, пытаясь уловить Костино дыхание. Уверенность эта была непоколебимой и беспрекословной, хотя разумного объяснения ей Костя не находил.
– Я не сплю, – тихо-тихо, одними губами прошептал он. – И я все слышал.
Виорел скользнул вперед и присел сбоку от койки у самого изголовья.
– Молодец, – почти неслышно выдохнул он. – Ты условный стук запомнил?
– Да. И это был не он.
– Точно. Кажется, они ушли. Ты правда молодец, Котяра. Ничем нас не выдал, ни звуком. Больше всего я боялся, что ты спросонья пальнешь на шорох. Такое уже случалось, у напарника как-то раз нервы не выдержали. А уж он-то тертый был во многих передрягах, даже Дима ему не чета…
– Ствол у меня наготове, – заверил Костя. – Но стрелять я не собирался, будь спокоен.
– Теперь буду. Ладно, спим дальше. Если снова придут – опять замерли и не дышим, ага?
– Ага, не беспокойся. Я не паникую.
Виорел сквозь одеяло сжал его руку – Костя отметил, что напарник сразу ее нащупал, не пришлось шарить, словно точно знал, где рука находится. Сжал и так же бесшумно ушел к себе. Металлическая сетка на его койке еле слышно скрипнула.
Какое-то время Костя лежал совершенно без мыслей в голове, машинально поглаживая шершавую рукоять револьвера под подушкой и намеренно не касаясь ни спускового крючка, ни курка. И вскоре вторично заснул, на этот раз – действительно до утра. До нового стука в стену. На этот раз, к счастью, условного.
Костя вскинулся, но Виорел его опередил – тихо клацнул рычажком-стопором. Стена начала медленно поворачиваться. На всякий случай Костя сунул руку под подушку, где лежал револьвер.
Вошел Фертье в сопровождении одного из своих ребят. Виорел поспешил закрыть и заблокировать дверь-стену, а потом шмыгнул к себе, видимо, одеваться.
Костя тоже счел за благо надеть штаны, после чего направился в тупичок Виорела, поскольку клондальцы вошли именно туда, а не к нему.
Пистолет он хотел оставить под подушкой, но, подумав, все же сунул в карман.
Фертье сидел на краешке прикрытой одеялом койки, в ногах. Виорел – в голове, практически на подушке. Клондалец-охранник, опершись спиной о сходящиеся стены, занял стратегическую позицию в углу. Косте ничего не оставалось, как тоже встать у стены, напротив койки.
Фертье терпеливо дождался, пока Костя замрет, и тихо поздоровался:
– Доброе утро.
Виорел просто кивнул, Костя последовал его примеру, заранее решив помалкивать и рот открывать только когда его впрямую о чем-нибудь спросят.
– Гости наведывались? – осведомился Фертье.
– Наведывались, – подтвердил Виорел. – Часа через полтора после нашего возвращения. Пошарудели во внешней комнате, постучали в стены и убрались. Особенно не шумели.
– Долго шарудели?
– Минут десять, вряд ли больше.
– Понятно, – коротко кивнул Фертье и сменил тему: – Что вы делали вчера на берегу?
– Гуляли, – пожал плечами Виорел. – Ну и дела обсудили заодно. Ваши замыслы, господин Фертье, безусловно, весьма важны, но мы с напарником вообще-то торговцы.
– Нельзя было обсудить в пивной? – поинтересовался советник.
– Можно и в пивной. Мы там и обсуждали, собственно. Просто в какой-то момент захотелось развеяться, воздухом морским подышать. Ну и от ушей посторонних… отдохнуть.
– От чьих ушей?
– От любых ушей, – терпеливо вздохнул Виорел. – У торговцев тоже есть свои маленькие тайны.
Если Фертье и остался недоволен позицией и упрямством Виорела, внешне он это никак не показал.
– Что по основному вопросу? – спросил он невозмутимо.
– Пока ничего. Знакомые лица встречались, но вас эти люди вряд ли заинтересуют.
– Меня порой интересуют очень странные вещи. И самые разные люди. Ответьте – кого из знакомых вы встретили? Мне кажется, это вас не слишком затруднит, – попросил Фертье.
То есть он наверняка приказывал, но выглядело это как просьба.
Виорел пожал плечами:
– Ну, к примеру, Дирека Смеша. Или Чен Фана. Да мало ли тут торгашей?
Костя не мог припомнить, чтобы они вчера встречались с китайцами. Да и вообще он пока не видел в Тала-Мазу людей восточной наружности. Но ему казалось, что Виорел ничего не выдумывает. Он вчера переговорил с большим количеством людей – к чему выдумывать?
– А из местных?
– К Мичурину домой заходили, – спокойно сообщил Виорел. – К Чесме, Грузину, Ириарте и Бородкову – в конторы. Пару новых знакомств завязали. Да, кстати, в кабачке «Шишка» на Кирпичной заметил Повара. Он похудел и осунулся, но я его все равно узнал. К нему не подкатывались.
– Повара? – Фертье вопросительно поднял брови и поглядел на своего человека; тот сделал малопонятный посторонним жест, и лицо советника сразу прояснилось:
– А, это тот толстяк, который с Семецким работал?
– Он самый. Говорят, после аферы с акциями эта парочка в Лорею подалась, а потом и дальше, чуть ли не в Хеленгар.
– Рисковый он парень, если решил вернуться, – покачал головой Фертье. – После их подвигов и в Хеленгаре не больно спрячешься, найдут и пристрелят. А уж тут… Впрочем, они сами себе хозяева. Значит, ничего интересного за вчера?
– Абсолютно.
– Жаль. Что ж, ждем еще сутки. Какие-нибудь вопросы есть? Пожелания?
