Архимедик помялся, но при Сале говорить не решился. Вместо этого спросил:
– А чего закапываете?
– Да так, труп один, – откликнулся Толя.
– Что?!
Пришлось рассказать ему про Стрельца.
– Не знал его, но светлая ему память, – Архимедик ушел.
Мы вернулись в дом и принялись рассматривать начерченные Стрельцом каракули. Несколько очень схематичных рисунков в два ряда.
– Вот эта кривоватая башня, скорее всего, каланча, – предположил я. – Мы проезжали такую, помнишь? Она торчала на пустыре напротив многоэтажек.
Рядом с башней был накарябан шалаш и загогулина, которая напомнила мне рога. Между каланчой и шалашом стоял крестик. Снизу шли еще несколько картинок: виселица с человечком и две непонятные каракули.
Сало указал на волнистую линию:
– Это, по ходу, змея. А это, – он ткнул пальцем в нечто круглое, – тарелка с чем-то… супом или… э… студнем, – Толик хмыкнул и пошутил: – Ведьминым.
– Точно! Слушай, а ведь Стрелец так изобразил аномалии! Виселица – «удавка». Тарелка и в самом деле «студень». А вот эта змея – «кобра»! Смотри, что получается. Он нарисовал конкретное место на Центральной улице – мы его проезжали несколько раз – и рядом три аномалии, которые являются шариками в барабане «спортлото».
– Выходит, Стрелец нашел, где расположен выход! – подхватил Толик. – Возле каланчи! Погоди… Но почему он сам тогда не ушел отсюда?
– Стрелец был один, – многозначительно сказал я.
– И что? – не понял Толя.
– У него не было отмычек, на которых можно проверить, безопасен ли выход. А сам он не рискнул. Предпочел пулю, и я его понимаю – не так болезненно, как «кобра» или «удавка».
Толя загрустил, поскучнел. Я понял, о чем он думает: «В отличие от Стрельца у нас есть отмычки, и кому-то из них – из нас! – придется погибнуть, чтобы вышли остальные…»
– Пойдем, расскажем всем, – после паузы предложил я. – По-другому все равно никак. Иного выхода нет.
У телег никого не оказалось, кроме Сумрака и Утюга. Мы с Салом рассказали им о своем открытии.
– Каланча, значит. Ну пойдем, глянем, – предложил Коля.
– А остальных не будем ждать? – удивился Сало. – Может, собрать всех, и уж тогда…
– Нет, – отрезал Сумрак. – Сперва сами поглядим.
То, что Стрелец изобразил, как шалаш с рогами, оказалось маленьким бревенчатым магазинчиком с остроугольной высокой крышей. Чем тут торговали до Посещения, я так и не понял. Вывеска совсем стерлась, а по антуражу догадаться было сложно. Над входной дверью висело потрепанное погодой чучело – голова оленя с ветвистыми рогами, а на заросшем газоне во дворе красовались два керамических лебедя – черный и белый, вернее, серый от грязи. Также во дворе почему-то стояли покосившиеся деревянные кабинки туалетов без начинки, лежали штабелями доски.
– По ходу стройматериалами торговали, – предположил Утюг.
– Или тут был охотничий магазин, – возразил Сало, указывая на лебедей и голову оленя.
– Может, хватит фигней страдать? – скривился Сумрак. – Какая на хрен разница? Давайте лучше «барабан» выявлять.
– Да тут он, – я кивнул на огромную лужу, расположившуюся между магазинчиком и каланчой. В настоящий момент ее заполняла жидкая грязь, на первый взгляд, самая что ни на есть обычная. Но, если присмотреться, можно было заметить едва заметное дрожание воздуха.
– «Удавка», – прокомментировал я. Гайку кидать бесполезно, эта аномалия реагирует только на живых существ.
– С чего ты взял? – засомневался Утюг.
Ответить я не успел – лужа прямо на глазах покраснела, собралась в знакомую пульсирующую «змею». Хотя сейчас она больше напоминала гигантскую аморфную насосавшуюся крови пиявку.
Мы невольно отшатнулись.
– «Гадюка»! Твою ж мать! – охнул Утюг.
Первым побуждением было дать деру. Или затаиться и не дышать, опасаясь спровоцировать аномальную субстанцию на атаку. В памяти еще была свежа оплавившаяся под ее воздействием телега. Но разум подсказал, что сейчас «кобра» неопасна – если в нее не заходить, конечно. А сама она не сумеет миновать четко очерченную неизвестным силами границу «барабана». Э… Наверное…
Я кашлянул и сделал шаг к багровой «пиявке», чтобы подтвердить свою догадку. Она встрепенулась и взметнулась мне навстречу, агрессивно расправляя капюшон, но словно уперлась в невидимое, зато очень прочное стекло – ту самую границу.
– А хищник-то в клетке, – нервно рассмеялся Сумрак и, явно пересиливая себя, встал рядом со мной.
Зрелище запертой в «клетке» аномалии оказалось завораживающим. Мы пялились во все глаза, а Утюг даже приоткрыл рот.
Мы простояли довольно долго, наблюдая за сменой аномалий.
Мне вдруг пришло в голову, что Стрелец стоял тут, как мы сейчас, пытаясь угадать, когда наступит очередь того самого выигрышного шара. Думаю, он приходил сюда по многу раз за день, наблюдал, изучал, набираясь решимости сделать шаг, боролся с отчаянием, страхом и безнадежностью. И в конце концов сдался…
– Ладно, выход найден. Теперь осталось загнать сюда отмычек. Может, повторишь свой трюк с Сапогом? – с издевкой предложил мне Сумрак.
– Какой трюк? – удивился Утюг. – Разве Ванька погиб не случайно?
Толик пристально глянул на меня и тут же отвел взгляд. Съежился, напоминая побитую собаку. Понял всё?..
– Да видишь ли, Серега, – Сумрак приобнял Ястреба за плечи, – наш Трын-трава хитростью заманил Сапога в «удавку», чтобы освободить проезд.
– Правильно сделал, – неожиданно поддержал меня Утюг. – На то отмычек и брали.
– М-да… – Сумрак стал серьезным. – Эх! Если бы тут все было так же просто, как с «удавкой».
– А в чем проблема? – не понял Утюг. – Пусть Рудик и Архимедик вскроют для нас проход.
– Их двоих маловато будет, – перебил Сумрак.
– А сколько надо? – по-прежнему не догонял Ястреб.
Коля невесело хмыкнул:
– Как повезет. Может, и с первого раза проскочим, а может, и тысячи отмычек не хватит. Это ж лотерея. Лото в самом прямо смысле слова!
– А поконкретнее? – потребовал Утюг. – По ходу я не в теме.
– Смотри. Тут, возле каланчи, выход из ловушки, в которой мы оказались. Это типа дверь наружу – из «спортлото» в привычную Зону. Но выход перекрывает «барабан» с аномалиями. Всего их три. Они поочередно сменяют друг друга. Вот сейчас тут… э…
– «Удавка», – подсказал я.
– Да, – согласился Сумрак. – Предположим, мы с тобой загоняем в нее пинками Трын-траву…
Я показал ему средний палец. Коля фыркнул и продолжал, с видимым удовольствием смакуя подробности:
– Трын-траву, значит… Его плющит не по-детски, ломает кости, выдавливает глаза. Он синеет, задыхается и дохнет. Мы с тобой ждем, пока аномалии сменятся, и загоняем туда… э… Сало. Он растекается дерьмом под воздействием «кобры». Следующим идет Архимедик. Этого берет в оборот «ведьмин студень». И так по кругу: отмычек пришибает «кобра», «ведьмин студень», «удавка».
