Просто ты правильно воспринял общие черты жизни дикого мира саванны, и они показались тебе настолько знакомыми, что невольно возникли параллели с реальностями бытия нашего просвещенного человечества. Так вот – это правильные параллели. Сильный отнимает у слабого добычу или саму жизнь, и все эти процедуры логично обоснованы, привычны и не вызывают протеста. Даже юриспруденция находится под постоянным влиянием Его Величества Прецедента, закрепляя, по сути дела, положение вещей, сложившееся на практике.
Наше монаршее семейство попыталось наполнить жизнь населения империи каким-то смыслом, направить людей к некой, пусть не одной-единственной, но благородной цели. Речь шла о познании мира, конечно. Ничего оригинальней нам в голову просто не пришло. И реализация этого плана уперлась в вопросы управляемости всех компонентов государства. В них, как ты понял, мы и увязли.
Ну, никак не получалось выстроить по-человечески хотя бы просто материальную базу. То есть, наоборот, с самой базой как раз никаких проблем нет, но система присвоения результатов никак нам в руки не давалась. Человеческие амбиции и алчность на любом участке портили всю картинку. А потом – в ситуацию вносила свою поправку лень, а следом за нею и весь список мыслимых черт каждой индивидуальности, что полностью рушило любые замыслы. Пассивность и безразличие преодолеваются голодом, а он частенько порождает запасливость, из которой произрастает жадность и, как ни крути, начинается внутривидовая конкуренция. Люди желают знать не то, как устроена Вселенная, а где взять денег на обновку или как набить морду коммивояжеру, подсунувшему им кассету с неидеальной записью.
Потом я познакомилась с Емлей и емлянами. Там у вас получилось нечто очень похожее на то, чего мне хочется добиться. Радостно жилось и приятно работалось. И мне даже было плевать на то, что население действует так сплоченно исключительно в силу сложных условий жизни, а не из-за того, что искренне стремится к светлому и прекрасному.
Помешивая похлебку, Вир дал супруге выговориться. Она обязательно вернется к теме, с которой «соскочила», углубившись в отвлеченные, но интересные рассуждения.
– Так вот, про приматов. – Раомина вбросила в варилку рыбу. – Они каким-то образом взаимодействуют не только с носорогами, а, я подозреваю, шимпы с бабуинами еще и имеют некие совместные интересы. Возможно, мне показалось, но в одной из групп вроде как оба вида обезьян присутствовали. Поэтому именно в этом взаимодействии и следует искать признаки разума. Хотя количество разновидностей симбиоза в природе велико. Так что надо присмотреться пристальней. Возможно, мы обнаружили просто еще один из вариантов приспособляемости, не имеющий ничего общего с абстрактным мышлением, способность к которому иногда считают признаком разумности.
* * *
Чем пристальней они наблюдали за содружеством носорогов и приматов, тем меньше нового удавалось обнаружить. Да, шакалы, гиены или не самые крупные кошачьи не мешают обезьянам кормиться, потому что пасущееся рядом жвачное прогоняет их мгновенно. Действительно, длинномордые и короткомордые приматы могут встречаться в «группах сопровождения» в произвольных пропорциях, более того, некоторые экземпляры вообще кочуют из одной команды в другую. Пару раз показалось, что в траве мелькнул детеныш, но уверенно отличить его от полевого грызуна не вышло.
Шли дни, хищники не нападали, а падальщики давным-давно растащили львиные туши. Подслушать «разговоры» «пастухов» решительно не получалось, даже свернутый из коры рупор, приложенный к уху, позволил вычленить всего несколько криков, значения которых понять не удалось. Подбираться поближе, чтобы получше разглядеть и расслышать, – рискованно. Словно живые стояли перед глазами картины расправы с огромными львами, которых для ясности решили именовать пещерными, чтобы не путать с охотниками саванны, размеры которых оцениваются метра в два.
Становилось тоскливо от осознания, что в болтающемся сейчас без дела «Баклане» спокойно висят на стенах маленькие мобильные манипуляторы, способные протащить за собой кабель в узкую трубу в чреве корабля или незамеченными подобраться сквозь высокую траву к пасущимся животным и тихонько передавать картинки и озвучку на приемники скафандров. Ну, кто же мог предположить, что в них здесь возникнет надобность? В конце концов, можно было вообще не брать с собой еду, а прихватить вместо брикетов пару этих крошечных приспособлений. Зато как бы здорово сейчас было!
* * *
Наблюдать за странным сотрудничеством носорогов и приматов становилось все менее и менее интересно, поэтому теперь на добывании пищи времени не экономили. Конец лета и начало осени хороши тем, что в этот период поспевают плоды. А рядом с речушкой, где они обычно ловили рыбу, имеется маленький полупрозрачный перелесок, в который добытчики несколько раз осторожно наведались. Держа оружие на изготовку и простукивая длинными палками все подозрительные места, они зашли в укрытое кронами пространство и достаточно легко отыскали крупный вид съедобных плодов, похожих структурой на арбузы, но не водянистые, а с вязкой медообразной сердцевиной, несладкой и вообще невкусной, зато сытной. В сваренном виде эта субстанция становилась бесформенным комом, резалась ножом и долго не портилась. Вкус ее после термообработки улучшался незначительно.
На глаза попадались змеи и ящерицы. Снующие по веткам деревьев маленькие энергичные обезьянки становились невыносимо любопытными и лезли, казалось, прямо в руки или на голову. Но это только казалось. На самом деле при малейшем движении в их сторону малютки срывались в неудержимое бегство. То есть они прекрасно контролировали расстояние и верно оценивали свои шансы на то, чтобы избежать неприятностей.
Картинки из жизни дикой природы, наблюдаемые каждый день, бывали порой курьезны или трагичны, а иногда поражали своей полной несуразностью. На одинокого буйвола, обдирающего нежные веточки с пушистого на вид куста, бросился лев. Удар длинного рога копытного и могучей лапы хищника были неотразимы. Потом мясом участников этого короткого эпизода обедали мелкие, похожие на лис шакалы. Разогнавшему эту мелюзгу самцу гиены досталось несколько недоглоданных костей, что, впрочем, его устроило. Кажется, он добрался до мозга и голодным не остался.
– Я вот читал в детстве басни, – как-то припомнил Вир, – и не мог сообразить, почему автор представляет людей в виде животных. А теперь вижу – любые ситуации из нашей жизни случаются и в царстве зверей. Так, слушай, выходит, звериная сущность человека восходит своими корнями аж к тем временам, когда разум еще не проснулся в наших далеких предках?
