Ознакомительная версия.
Можно и дальше бурчать. Только крыше – по фигу.
– С этим – че? – Кухарцев без особого уважения кивнул вперед, туда, где продолжал «обтекать» свой политический провал Ющук.
– А ничего…
Кухарцев кивнул.
– Еще это. Крышу ведь здесь не я буду ставить. А Романцев.
Баринов кивнул.
– Как и говорили.
– Не нравится мне это.
– Ты же сам предложил.
– Предложил, а теперь не нравится.
– И что именно?
Кухарцев откинулся на спинку стула, сцепил пальцы.
– Я его пробил по всем каналам. За ним много чего есть.
– Мы все не дети.
– Да понятно… просто есть одно «но». Вот вы – можете убить?
– В смысле? – не понял Баринов.
– Убить человека. Выстрелить, зарезать, задушить… не надо, не отвечайте. Я опером был, работал в поле, но давно. Мы все – убить можем, но не сами. Для меня – убьют по приказу. Для вас – за деньги. Но не сами. А если нас с нашими приказами или деньгами пошлют – то мы, считай, ноль без палочки. А вот он – может и сам. Я проверял. Он в Уральске несколько стволов имел, постоянно тренировался. А совсем недавно в Казани четверых бандеровцев покрошил – в мясо, запросто…
– Это точно?
– Да, точно. В одиночку обезвредил снайперскую группу.
– И что?
– А то, что он ни от кого не зависит. И сам делает что хочет. Потому он намного опаснее нас.
Баринов постучал по спинке кресла.
– Сам по себе человек не опасен. Опасен человек неконтролируемый. А ты же его контролируешь, верно?
– Контролирую.
– Ну, вот и все. А что узнал… это хорошо, что узнал. Я подумаю, как использовать.
Ющук прошел мимо них в туалет с кислым, как зеленый лимон, лицом. Они понимающе переглянулись…
– Кстати, – сказал Баринов, – а Романцев где, там остался?
Москва, Россия20 августа 2018 годаМихаил Игнатьевич Бельский
Послезавтра должен был состояться праздник. День российского флага. Но Михаил Игнатьевич Бельский, Президент Российской Федерации, предполагал, что в следующем году праздник будет совсем другой. Он планировал называть его Днем российской государственности и перенести празднование дня России с 12 июня на этот день, совместив оба праздника.
Наверняка если бы об этом узнали (а он ни с кем пока не делился этой мыслью) – то подумали бы, что Бельский решил увековечить себя в истории вот таким вот образом. Один из его предшественников отменил зимнее время (потом опять ввели), таким образом и остался в истории. Но Бельский имел в виду совсем другой смысл. И смысл этот был глубже, чем многие думали…
Михаил Игнатьевич Бельский был одним из самых молодых политиков России из числа крупных, и при этом – он был полностью политиком внесистемным. Он был манагером. В том смысле, что его трудовой путь с достоверной точностью повторял весь путь «поколения нулевых», как оно было. Его родители были бизнесменами средней руки, дали сыну очень неплохое образование – он окончил юридический факультет МГУ, причем очно. После чего он переходил из фирмы в фирму, занимая должности сначала начальника юридического отдела, затем заместителя директора, затем директора. Нигде не работал больше трех лет – в большинстве мест по году. Совмещал работу с торговлей на рынке ценных бумаг. Параллельно зарегистрировал еще одну фирму, где был 100% собственником – но сдавал пустые балансы, а потом – слил. Никогда он не работал на родителей, и никогда родители ему не помогали в продвижении по служебной лестнице. Как потом подсчитал кто‑то, Бельский работал в восьми отраслях экономики…
В политику его привел случай – он работал директором типографии, и ему удалось получить предвыборный заказ на агитационные материалы, очень крупный. В процессе выполнения он познакомился немного с политической кухней и решил попробовать себя в политике и сам.
В партию власти ему хода не было. У него не было ни влиятельных родителей, ни связей, ни знакомств, и самое главное – он не прошел теми коридорами, какими обычно проходят примыкающие к партии власти. Он ни дня не был госслужащим, никогда не работал ни в одном ФГУПе или МУПе. Следовательно, ему оставалась дорога только в оппозицию.
Российская же оппозиция представляла собой весьма впечатляющее… дерьмо.
Конец нулевых. Окончательно стало понятно, что «Путин – это надолго». За бортом осталось немало тех, кого сбросило с корабля при его лихом развороте. В том числе людей, некогда особо приближенных к первому президенту России Ельцину. Это были люди уровня министров, вице‑премьеров и даже премьеров. Они никому не были нужны и остались не у дел. Их не преследовали, как при Горбачеве, их не расстреляли, как при Сталине. Их просто отодвинули в сторону, где они встретились с представителями старой «демшизы», которая в девяностые во власти не была, потому что органически власть не переносила. И те и другие относились друг к другу, мягко говоря, без любви – но ситуативно объединялись, потому что выхода другого не было.
Хотя для них лучшим выходом было бы просто уехать.
Проблема была в том, что эти люди ненавидели Россию. Не коммунистическую, или тираническую, или имперскую Россию – а просто: Россию. Эти люди были воспитаны совсем в другой, западной системе ценностей, которая с первой по территории страной мира была несовместима. Они понимали – хотя никогда не говорили об этом вслух, – что Запад не примет Россию никогда, и чтобы действительно войти в западный (или цивилизованный) мир, как они мечтали, надо разрушить страну. Тупо потому, что современная Европа – это сложная система взаимозависимостей, и присутствие в ней игрока размером больше всей Европы, вместе взятой, – невозможно. А они хотели в Европу. И они ненавидели тех, кто не дал им разрушить Россию в девяностые. Ведь если бы не это – они бы уже входили в Европу.
Бельский был совсем не таким, он был чужд оппозиции и сам всегда это понимал. Потому что у него была нетипичная для оппозиции национальность – русский и нетипичная национальность жены – русская, потому что он не проходил первичные школы русофобии, не участвовал в дискуссиях и вообще не понимал, для чего надо разрушать Россию. Они понимали – а он нет. Именно поэтому они терпели друг друга, Бельский и оппозиция. Но оппозиции Бельский был нужен, потому что в 2003 году оппозиция катастрофически провалилась на выборах, и с тех пор ни разу ей не удавалось попасть в Думу. Хоть они и не говорили откровенно, какова цена вхождения в западный мир люди это понимали и не голосовали за них. А Бельский легко собирал митинги, потому что не был русофобом и не ставил людей перед мучительным выбором – власть или Россия. При Бельском можно было ненавидеть власть и любить Россию.
Тем не менее оппозиция передала данные о Бельском британской и американской разведке, и те взяли его в разработку. Они понимали, что Бельский далеко не идеальный кандидат, он не жил на Западе, у него нет жены‑американки, и он не наворовал столько, чтобы иметь счета на Западе. Но американцы и англичане, устав от бесплодия других оппозиционных кандидатов, решились вложиться и в Бельского. Для чего начали приглашать его читать лекции и семинары, участвовать в дискуссиях, пройти школу молодого политика – и так далее.
Бельский все эти предложения принимал, хотя предавать Россию по‑прежнему не собирался.
Но в нем все‑таки был изъян, даже два. Первый изъян – он был человеком своего времени. Родителей‑бизнесменов постоянно не было дома, он во многом рос сам по себе. Постсоветская «корпоративная культура» научила его «офисной жизни» – врать, предавать, подставлять, гнобить… это везде и всюду есть, но теперь представитель этой «офисной культуры», плоть от плоти и кровь от крови – занял главный кабинет в Кремле. И второе – он не верил в то, что англичане и американцы хотят уничтожить Россию. Когда к нему приходили и говорили, что хотят всего лишь сотрудничать, совместно работать над мировыми проблемами, зарабатывать деньги – он в это верил. Его торговля на рынке ценных бумаг ограничивалась очень небольшим депозитом, и он в сущности не понимал, что такое бизнес. Бизнес – это машина для зарабатывания денег. Большой бизнес, котирующийся на бирже, – это машина для зарабатывания огромных денег. Конечно, можно и напечатать. Но такое удовольствие доступно очень немногим… Ротшильдам, Рокфеллерам, например. А что делать остальным? Количественные смягчения, проводимые центробанками, наводнили балансы банков и фондов деньгами. Но их надо было вложить. Не потерять. И желательно – заработать. В свое время азиатских тигров сначала вскормили, потом отправили на убой – чтобы скупить бизнес по дешевке. Теперь – настала очередь России.
Когда в России образовался вакуум власти – американцы схватились за голову. Вопреки общераспространенному мнению они вовсе не желали топить или дробить Россию: появление новых ядерных государств на карте мира было их кошмаром, тем более что после украинского прецедента ядерное оружие никто по‑хорошему не отдаст. Опросы показывали высокую вероятность наступления в России нацистской или военной диктатуры. Пример Ирака все помнили – как попытались назначить демократов и что из этого вышло в постдиктаторской стране. Тут – могло быть так же, плюс две с лишним тысячи ядерных боеголовок.
Ознакомительная версия.
