- Хочешь сказать, тут еще трое есть? – я сглатываю. – И что, этот Муромец был самый слабый из них?
Эбби тяжело вздыхает.
- Как я поняла, он как раз-таки был самым сильным.
Разговор прерывается из-за неизвестно откуда взявшегося карлика в шутовской одежде. Он протягивает нам свою банку с медяками, собранную благодаря таким же, как мы, прохожим.
Он звонко звенит этой мелочью, как бы намекая, что нам тоже следует пополнить эту копилочку.
Так как на Эбигейл нужно было произвести хорошее впечатление, я сую руку в карман, и достаю оттуда несколько медяков. Не пересчитывая, бросаю их ему в банку, за что получаю низкий поклон. Затем карлик тут же бросается к своей следующей «жертве», которой становится такой же парень, как я – ведущий по аллее свою леди.
- Милчеловек! – раздается откуда-то слева, но я не сразу понимаю, что это обращено ко мне. – Милчеловек!
- Это он тебе? – лишь после того, как Эбби обращает мое внимание на бородатого мужичка у пруда, я понимаю, что да – это он мне.
- Милчеловек! Может, прокатить желаете даму сердца своего по «Тоннелю влюбленных»?!
Я хочу отказаться, но замечаю взгляд своей спутницы. Она молчит, но я вижу, что она явно заинтересована. И потому, тяжело вздохнув, я направляюсь к пришвартованной лодке, возле которой ждет этот самый мужичок с длинной палкой, напоминающей весло, но им, очевидно, не являющейся.
***
Как выяснилось, этой палкой мужичок отталкивает лодку от дна реки и направляет ее. Несет нас, в принципе, течение, но эта палка вносит и свою немаловажную лепту.
- Хорошая вы пара, милгоспода, - говорит мужичок, когда мы вплываем в некую пещеру. – Так и горит любовь в глазах!
Держу пари, этот мужик всем своим клиентам одно и то же говорит.
- Правда? – с улыбкой девять на двенадцать покупается на реплику мужичка Эбби.
- Правда-правда, - подмигивает он ей одним глазом. – Я такие пары сразу вижу! Я вот, знаете, еще когда в самый-самый первый раз вас увидел… сразу знал, что парой будете!
Я снова улыбаюсь.
- Когда это ты нас видел, мужик?
- Ну так это, как его… - мужик чешет свою тыковку, видимо, понимая, что чет не то сказал… но я ошибаюсь – он говорил лишь то, что нужно. – В автобус вы когда ко мне впервые сели, я еще тогда взгляды ваши и видел! Через зеркало-то!
Наши с Эбби лица стали плоскими практически в одну и ту же секунду. Прям синхронно. И так же одновременно мы произносим:
- В автобус?!
Сказанная в унисон фраза заставляет мужичка улыбнуться.
И теперь я узнаю лицо, спрятанное под пышным усами и длиннющей бородой.
- Эл? – догадывается Эбби. – Эл?!!
Она кричит и чуть было не вскакивает с места, чтобы броситься обнимать этого хиппи-водилу, но я успеваю перехватить этот порыв.
- Ты жив?! – не унимается она.
- Да, чувиха, - говорит он уже своим, чертовски известным всем нам голосом. – Эт я! Курнёте?
Он срывает бороду, бросает ее в воду, достает из кармана свою хипповую шапочку и надевает на голову, срывая деревенскую шляпу. Сразу же откуда не возьмись появляются и его дреды, а в вытянутой по направлению к Эбби руке зажат косячок.
- О нет, Эл, спасибо, - она хихикает. – Я после того раза, когда ты дал нам свою травку, и мы с девчонками ее в туалете выкурили…
Она осекается, вспоминая, что рядом нахожусь я.
- Так вот за что тебя тогда от учебы на два дня отстранили? – теперь я знаю, о какой шалости говорила Элеонор, бывшая тогда для меня мисс Флауэрс. Правда, под словом «шалость» я тогда представил, что она с Жеральдин и Розалинд устроила лесбийскую оргию в уборной. Корделии хватило мозгов не курить этот косяк.
- Ну… - она заливается краской и улыбается.
- Ладно, ребзя, я ненадолго тут, - обращается к нам Эл и достает из другого кармана портсигар. Золотой. С выгравированном на крышке символом конопли. – Возьми, бро.
Я беру. Открываю.
Семь сигарет. Вернее, семь косяков. Но скрученные не обычной белой бумагой, а разноцветной. Каждая из семи сигарет была своего уникального цвета: красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя и фиолетовая.
- Цвета радуги?! – быстрее меня догадывается Эбби. – Да ты креативщик!
- А то! – подмигивает он ей. – В общем, это, Марк, - твоя палочка-выручалочка. Если будет очень худо – закуривай один из них. Вот спички, - их он отдает Эбби. – Дал бы зажигалочку, но местное население не поймет. Их и спички-то до усрачки напугают, а уж зажигалка… короче, если дело совсем уж дрянь – закуривай косяк. Тут же расклад на столе изменится. Правда… не ожидай, что будет это прям в твою пользу… но в бою против Муромца иначе ты с Арены живым не выйдешь.
Я грустно смотрю на эти косяки.
Сглатываю подступивший к горлу комок.
- Почему ты… не дал их раньше?
Я не вижу, как реагирует на эту фразу Эл, так как смотрю на содержимое портсигара.
- Мы потеряли весь наш класс… и Джимми. Он же был тебе другом.
И теперь я поднимаю глаза.
Эл не улыбается, что бывало редко.
- Я не мог, Маркус, - серьезно говорит он. – Я делаю лишь то, что мне дозволено.
- И ты тоже исполняешь приказы?
- Не приказы, нет, - он опускает свой взгляд и смотрит на водную гладь. – Я лишь не переступаю черту. Когда мне запрещают делать что-либо, я этого не делаю. Но могу делать все, что угодно, кроме. Главное – не переступать черту. Когда был объявлен бой твоей команды против Муромца… запрет на нашу встречу был снят. Равно как снят и запрет на то, что я отдам тебе этот портсигар.
Он смотрит на меня. И, кажется, его глаза блестят.
- Я любил Джимми, чувак. Он был клевый, - он кивает. – И этот портсигар… я его еще в вашем мире приготовил, чтобы отдать вам. Джимми, если быть откровенным. Но стоило нам переместиться, как я получил запрет на это.
Он сглатывает.
- И я все это время носил его здесь, - он касается рукой своей груди, - возле самого сердца.
Я сглатываю.
- Прости, - тихо произношу, понимая, что обидел Эла, а он просто хочет помочь. Я понимаю, что совершенно не знаю законов этого мира, и глупо было сваливать вину за смерть Джимми на него.
- Но, - вдруг вступает в разговор Эбби, - почему же сейчас… сняли этот запрет?
И Эл вновь начинает улыбаться, будто никакого грустного разговора и не бывало.
- Кое-кто нарушил правила. Внес в былой порядок щепотку хаоса. А если где-то появляется намек на шалость… - он кивает, улыбаясь еще шире, так широко, насколько он только может, становясь похожим на эдакого Джокера из комиксов про Бэтмена, - мой покровитель просто обязан обратить ее в безумное безобразие!
Я пытаюсь переварить только что услышанное.
- Представьте себе трубу. И дикий напор внутри нее! И если бы не болты, коих миллионы, напор бы к чертовой матери снес любую дамбу! Но болты держатся крепко, и вроде бы все в порядке… но вдруг кто-то шутки ради, или попросту потому, что он зазнавшийся идиот, решает чутка подкрутить один из болтов. Одно малюсенькое движеньице… - он показывает это двумя пальцами – указательным и убольшим, - и БАМ!!! Болт выбрасывает диким напором на хрен, а затем и всю хренову трубу разносит к чертовой матери, как взорвавшийся от натуги пердак!
Последние слова он прямо выкрикивает. От резкого «Бам!» Эбби даже испуганно вцепляется в мою руку. Мы оба сидим, затаив дыхание и продолжая слушать харизматичного оратора.
- А потому – вот вам еще одно правило, - говорит Эл.
- Еще одно? – пытаюсь вспомнить я, были ли еще правила.
Но хиппи игнорирует этот вопрос, продолжая:
- …никогда не расшатывайте болт, не имея понятия о хрупкости конструкции. А этот мир… невыносимо хрупок, - пару раз он моргает, затем выбрасывает по направлению ко мне руку, и его указательный палец оттопыривается, указывая на мой нос. – Так что не трогайте болты!
Глава 35
Глава 35. Усмиряя Зверя
