жадность не отпускала.
Что-то в гостье заставило старика присмотреться внимательнее. Лица не видно в тени покрывала, но то, как лежат складки ткани, многое расскажет тому, кто умеет смотреть.
Ноги, Харру, какие ноги! Умопомрачительной длины, стройные, сильные, как у лани. Бедра пусть и не широки, не детородны, но складка у них говорит, что талия достаточно тонка и скрадывает сей досадный недостаток. Остального не разобрать, но по гордой осанке видно, что гостья не проводит дни, перебирая подточенные червями крупы.
Рибаши подхватил изящную ладошку и коснулся губами запястья прежде, чем гостья отдернула руку. Кожа цвета топленого молока оказалась невероятно нежной на ощупь, словно Харру вплел шелковые нити в плоть странной гостьи.
Ах, если бы она навестила его в молодые годы! Рибаши потратил бы не одну ночь, решая, продать ли ее за много, много книр или рискнуть, обождать, найти пару и получить столь же прекрасных дочерей для весенних гаремов. Такие созревают рано, душой, не телом, и, если захотят, затягивают тебя в смертельный водоворот своих фантазий.
Гостья немного повернула голову, и свет упал на подбородок. Небольшие, четко очерченные губы изогнулись в ироничной усмешке, будто она прочла мысли рибаши.
Нет, не может такого быть, чтобы жрица пришла в его притон. Кто тогда, танцовщица, погонщица, охранница? Какая тайна придает ее движениям резкость, а жестам – чувственность?
– Их было трое, – странный, не слышанный прежде акцент вдребезги разбил предположения старика. – Возможно, четверо, но я видела лишь троих. У главаря нет глаза, у второго много татуировок, в основном неприличных, третий толстый, постоянно нукает.
– Его нашли утром на свалке у рынка, – пожевав губами, неохотно ответил рибаши. – Горло перерезано, кровь пропитала одежду. Я знаю, кого вы ищете, но не хочу знать, зачем.
– Они доставили мне проблемы, но я не держу зла, – прохладно ответил тоо. – Чего я не смог простить, так это преступления законов Харру. Есть ли цена тому, чтобы их рты замолчали навеки?
– Цена эта невелика, – рибаши обрадовался даже не сомнительному заработку, а тому, что непрошеным посетителям нужна настолько простая услуга.
Спутница порывисто повернулась к тоо, и покрывало едва не упало. Она перехватила его стремительным движением, и старик едва не ахнул, заметив царапину на светлой щеке.
Хватило одного короткого взгляда спутника, чтобы она опустила голову.
– Прими мою благодарность, – небольшой кошель перекочевал из рук в руки.
К превеликой радости, гости больше ни о чем не спрашивали. Лишь тоо на прощание посмотрел так, словно тщательно запоминал лицо рибаши.
Закрыв за ними дверь, старик с кряхтением полез в карман. Пересчитав книры, он удовлетворенно хмыкнул и дернул за припрятанную у входа веревку. В глубине дома зазвенел колокольчик, а старик, шаркая, добрался до стола и запер кошелек в одном из ящиков.
Давно, давно пора навести порядок на улицах, особенно, когда за уборку платят столь щедро.
– Ты приказал их убить?!
Аори вытерпела целых пять шагов прежде, чем с яростным шипением вцепилась в рукав Шукима. Он усмехнулся – чужачка явно растет над собой.
Два невысоких араха с обнаженными саблями в руках беззвучно следовали за тоо, готовые отразить любую опасность, неважно, мнимую или реальную. Они нахмурились, шагнули к ним, но Шуким поднял ладонь, останавливая охрану.
– Да простит Харру мои грехи.
– Но почему? Это же… это люди!
– Они ни на миг не задумались прежде, чем растоптать твою жизнь. И она не была первой, поверь. Они заслужили свою участь намного раньше, чем посмели прикоснуться к тому, что мне дорого.
Аори прикусила губу и отпустила рубашку тоо. Он невозмутимо поправил одежду и поднял на спутницу вопросительный взгляд.
– Я знаю, что ты прав, – она обняла себя свободной рукой так, словно замерзла. – Но я бы так не смогла. Не в бою, не защищаясь. Заплатить и уйти.
Подол белоснежного платья уже стал рыжим от пыли, покрывающей землю под ногами. Аори поморщилась, когда порыв душного ветра донес запах от ближних базарных рядов.
– А кто сказал, что ты должна? Каждому отведены свои пески.
– Но если бы я не сбежала…
– Я бы заплатил выкуп.
– И убил их потом?
– Я понимаю, что смущает твой разум, – тоо неторопливо двинулся по проходу между навесов, не обращая внимания на призывные крики их владельцев. – Харру разделил нас на свободных и рабов и пожелал, чтобы рабы освобождались, но свободные не становились рабами. Каждому дает он испытания по силам и каждому помогает их преодолеть.
Аори передернула плечами. Как, вот как вера уживается в тоо с умением убивать, не шевельнув и пальцем?
– И им тоже? – она обвела взглядом ряды с накрытыми попонами телами.
Свет пробивался сквозь прорехи в потрепанных листьях, касался сухих губ. Никто не шевелился, не пытался бежать, не проклинал небо за свою судьбу.
Мелкие черные мухи перелетали от одного несчастного к другому, ползали по лицам, засовывая хоботки в собравшуюся в уголках губ слюну. Их лениво отгоняли сонные продавцы. Они заметно оживились, заметив богатого покупателя, столь редкого в задних рядах. Обычно сюда приходили за “мясом” для окружающих Ше-Бара карьеров, мясом в переносном смысле, который становился самым что ни на есть прямым, если раб не отрабатывал еду. Нет, людей не убивали, предоставляя жаре и пыли делать грязную работу. И, когда души покидали тела, те отвозили в питомники ящеров.
Если бы не охрана, кольцо торговцев уже сжалось бы вокруг, но Аори и так едва разбирала негромкую речь тоо в гомоне молящих, предлагающих, настаивающих голосов.
– Мне не нужны доказательства внимания Харру, но, если бы я искал их… Скажи, каков шанс, что юная чужачка вырвется из рук опытных похитителей тел, пройдет по ночному городу, никого не встретив, и вернется домой?
– Ну…
Ох, тоо. А каков шанс, что в этой роли окажется бывший эрг-пилот и супруга Главы рода в одном флаконе? Харру ухохатывается, наблюдая за тобой.
Впереди показались льняные ряды. Почуяв, что добыча ускользает, кто-то из торговцев вцепился в подол фарки тоо, пытаясь привлечь внимание.
– Господин, господин, только взгляните! У ней нет языка, она не болтает, но зато другое делает на диво хор…
Завизжав, наглец отдернул руку с выбитыми рукоятью сабли пальцами. Невысокий арах прокрутил оружие в руке, намекая, что в следующий раз их придется собирать в пыли под ногами.
– Харру открыл путь. Ты прошла по нему, ты вернула себе свободу. Он открыл пути каждому на этом базаре, но они позволили страху управлять собой. Рабом не становятся в тот момент, когда щелкает ошейник.
– А когда?
– Когда позволяют себя продать. Когда
