— Всегда готова, — обрадовалась Лена, заправляя прядку волос за ухо и ослепительно улыбаясь. Хищно улыбаясь. А мы с Гаделом переглянулись. Вэ-заряд страшная штука, это вакуумная бомба повышенной мощности.
— Тогда вносим поправки, — Дед перевёл взгляд на Лиру, — Иллирика, внучка, нам придётся штурмовать поместье твоего рода. Укажи, где быть аккуратней? Что важно оставить целым, а где мы можем развернуться в полную мощь?
Дед говорил долго. Я удивился мягкости и тактичности, с которыми он подошёл к этому вопросу. Любимая выслушала его, не перебивая, подтянула к себе инфопланшет с планом, и минуту смотрела на него. Затем я почувствовал, как она напряглась и сжала мою руку. Но ничего не успел сделать.
— Мне всё равно, — тихо, но твёрдо произнесла она, — можете стереть в пыль.
— Значит, поправок нет, — кивнул Дед удовлетворённо, но глаза выдали его удивление. — Тогда совещание закончено.
— А когда выдвигаемся? — вырвалось у Феи, когда все стали подниматься из-за стола, а меня не покидало смутное ощущение, что мы что-то упустили. Снова появилось какое-то жужжание, пока ещё тихое, далёкое, но постоянное. Сразу же вспомнились все случаи, когда это происходило. По коже побежали мурашки, а мышцы бедра неожиданно скрутило.
— Хороший вопрос, старший матрос, — оскалился Дед, а Хирш втянул голову в плечи, — атакуем послезавтра, рано утром на рассвете, а сейчас, сутки отсыпных.
Глава 25
Сутки отсыпных. Я думал это шутка. Ну, кто столько спать будет, в самом-то деле? Ошибся. Никогда раньше не было у меня столь насыщенного дня. Даже на Тау Метам было по-другому.
Возможно, сказалась интенсивность боёв, но, скорее всего, дело было в постоянном использовании внутренней силы. Как-то незаметно её применение стало обыденностью. Словно, ещё один орган, вроде ушей или глаз появился.
Верни меня сейчас назад, в начало года, я бы такого пендаля отвесил самому себе тогдашнему за лень в развитии индекса. Как жил тогда, не понимаю.
Утро наступило для меня вечером следующего дня. В начале десятого. Проснулся от того, что по моей груди кто-то ползал, а с левого бока тёрся кто-то тёплый и мохнатый, да еще и тарахтел, как БТР дизелем.
На лицо наползла тень, и я открыл глаза. Сверкнули голубые глазки, маленький ротик растянулся в счастливой улыбке, и Варюша ухватила меня за нос. Рядом с ней тут же оказалась Брусника, потёрлась головой о руку, и лизнула её в щеку.
Варенька засмеялась. Звонко, заливисто, так, как могут только совсем маленькие дети. Затем она уселась на моей груди, не отпуская носа, и попыталась развернуться. Естественно, нос она решила забрать с собой.
— Кто это⁈ — рассмеялся я, подхватываю дочку на руки и поднимая над собой. — Кто у нас тут космонавт маленький?
Я качал её на руках, как на лифте, а она смеялась, смотрела на меня и махала ручками, одаривая океаном счастья. Счастья чистого, как ясное небо, безграничного, как космос, прекрасного как вселенная. Моя вселенная, не хватало только…
— Да не тебя, фу, Бруська, — я зажмурился и отвернул лицо от Брусники, которая решила умыть ещё и меня. — Фу, уйди, уй…
Мои губы столкнулись с другими губами. Мягкими, сладкими, родными. Поцелуй вышел долгим, чувственным. Он закончился, я открыл глаза и приземлил Вареньку между нами, скинув котейку с кровати, когда поворачивался.
Лира лежала рядом, напротив. Томный взгляд, чарующая улыбка, волосы после сна разлились водопадом по обнаженным плечам, слегка прикрывая грудь. Слегка, потому что ночная сорочка справлялась лучше.
— Неглиже, — сказал сразу, как вспомнил название, — а я уже размечтался.
Душа моя проследила за моим взглядом, тихо рассмеялась, натянув одеяло повыше, и потянулась за поцелуем, погладив меня ладошкой по щеке.
Только наши лица соприкоснулись, как маленькие ручки развели их в стороны. Варюша встала между нами, ухватила Лиру за волосы, меня за ухо, и, весело угукнув, потянула нас навстречу друг к другу.
Кровать слегка толкнуло, и под одеялом, у самых ног, вырос бугорок. Мы все вместе обернулись. Бугорок приближался, быстро. Момент, и показалась мордочка Брусники, затарахтел дизель. Варюша счастливо вскрикнула, отпустила нас, и ухватилась за кошку, а та не знала, к кому ластиться. Толкалась головой и терлась то об меня, то о Лиру, то тыкалась лбом в Варюшу.
Дочка смеялась, падала на попу, ойкала, снова вставала, держась руками за нас с Лирой, но Бруська раз за разом валила её с ног.
Меня захлестнули безмятежность и веселье. Захлестнули и поглотили, будто больше ничего нет, кроме комнаты, кровати, и нас троих с кошкой. Весь мир исчез, вселенная собралась и образовалась здесь. Мы с Лирой тоже смеялись, участвуя в этом копошении. Шутливо толкались, играли с Варенькой, гладили Бруську.
Наши ауры переплетались. Я чувствовал Лиру полностью, будто мы растворились друг в друге. Вокруг было полно любви и нежности, и самой искренней, какая только может быть, радости. Все переплелось, собралось во что-то незримое, но большое и целое. Ощущение, будто воздух пропитался нашими чувствами и эмоциями. И всё это мы дарили доченьке.
Варенька словно купалась, нежилась в этой общей ауре, в наших чувствах. Она что-то лопотала, смеялась, прижималась к нам то по очереди, то льнула сразу к нам обоим. То следила за руками, то хваталась за лицо. Протягивала свои ручки целовать то мне, то Лире. Она то вставала, держась за нас, то снова прыгала в низ. В какой-то момент мне показалось, что Варюша, словно парит над простынёй, но видение быстро исчезало.
Счастье длилось полчаса, пока доченька не утомилась. Варюша стиснула Бруснику в объятиях, и уснула буквально за мгновение, как сработал будильник.
— Пора, — я отключил сигнал, и встал с кровати, встретившись взглядом с Лирой.
Слова не понадобились, наши глаза справились без них.
* * *
В коридоре второго этажа встретил Ждана. Он ходил от одной двери ванной комнаты до другой и, суетливо оглядываясь, заламывал руки.
— Привет, — окликнул его и он вздрогнул.
Тут же обернулся в мою сторону, несмело улыбнулся и кивнул:
— Привет, а я тут вот, в душ хочу попасть, — пролепетал он.
— Так иди, — я подёргал ближайшую дверную ручку. Закрыто
— Все заняты, — вздохнул он, — за вами не угонишься.
— Тебе так срочно? — я окинул его взглядом. Что-то с ним было явно не так.
— Да уже поздно, — махнул он рукой, смущаясь и пряча глаза.
— Все нормально?
— Да, просто, ты это, не…
Дверь в ванную комнату открылась, и оттуда вышел напевающий веселую песенку Феймахер. Я не стал дослушивать Ждана, хотелось искупаться и перекусить чего-нибудь внизу. Тем более, знаю я брата, будь что серьезное, сказал бы.
— Тогда я первый, — махнул ему рукой и скользнул в комнату.
После душа я спокойно спустился вниз. Ждана в коридоре уже не было. Наверное, сделал, что хотел, и ушёл. Странный он какой-то сегодня.
Столы в гостиной снова были накрыты как на княжьем пиру. Только народу было мало. Видимо, еще не все проснулись. Хотя, судя по салатницам, кто-то уже успел поужинать и куда-то уйти.
Я буркнул приветствие Лириным Вассалам, вскочившим с дивана для поклона, обменялся кивками с Прухой, и приземлился напротив Феймахера.
— Приятного аппетита, — почавкал Фея, и мы уткнулись в тарелки.
Мне дали насытиться. Я про вассалов. Весь завтрак, вернее, ужин, ощущал их внимание и желание пообщаться, но они не осмелились мне мешать. Решились на разговор, когда я откинулся на спинку стула и стал потягивать морс.
— Ростислав Драгомирович, Ваше благородие, разрешите обратиться, — подошёл ко мне Окунев сотоварищи.
А хорошо он придумал, изящно. Я ещё не господин, хотя и так ясно, с кем придётся иметь дело, но сословные условия диктуют свои правила. Армейское обращение — хороший выход, без урона чести всем присутствующим. Мне прям понравилось!
— Никодим Захарович, — кивнул я, оборачиваясь к нему корпусом. Вставать со стула? Вот ещё, он сам расставил акценты, что я главный, так не мне это менять. — О чём Вы хотели поговорить?
