— Ростислав Драгомирович, мы с друзьями верные вассалы госпожи Иллирики Данактовны, — он чуть развернулся и обвел рукой стоявших позади дворян. — Но так получилось, что из-за момента, когда была принесена присяга, она, как бы…
Он запнулся, и я пришёл на помощь:
— Вызывает сомнения в верности?
— Так точно, Ваше Благородие, — согласился он, а все остальные кивнули, чуть сморщившись.
— Бросьте, Никодим Захарович, — махнул я рукой, — у меня никаких сомнений нет, да и Дед в вас уверен.
— И мы признательны за это, — Окунев переступил с ноги на ногу в нерешительности, но всё же продолжил: — Но есть и другие люди на Святогоре. Мнение вашей семьи для них важно, но на нас всё равно будут коситься, подозревать в меркантильности.
— И вы хотите… — не договорил я, давая ему возможность продолжить.
— Мы хотим доказать свою верность и навсегда решить вопросы доверия и репутации, — он щелкнул каблуками и вытянулся во фрунт, задрав подбородок кверху. — Разрешите нам с элитными бойцами гвардии подержать вас в атаке. Десантироваться с вами.
Ну, этого и следовало ожидать. Он просится в самое пекло, чтобы заработать очки в свою пользу. Только вот, хитрит он. Там же мы будем, а значит, не так это и опасно, можно спрятаться за нашими спинами. Даже не явно спрятаться, достаточно не лезть на рожон. Нет, конечно же, для них там будет опаснее, чем с основными силами гвардии, но не так, как было бы без нас.
Я его понимаю, но, нужен ли он нам? Не станут ли обузой? Придётся отвлекаться на их прикрытие.
— Пойдём снаряжение готовить, — мимо протопал Пруха и толкнул в плечо развесившего уши Феймахера.
Тот недовольно засопел, но тарелку отодвинул.
— Никодим Захарович, Вы с Дедом говорили? — уточнил я у Окунева.
— Говорил, но он отказал, его сложно уговори…
Фея встал со стула и обошёл стол, ударившись о его угол бедром. Он не ругался, нет, даже не заметил столкновения, но из кармана его штанов выпала граната.
Тук, тук, тук. Проскакала граната по полу, и закрутилась на месте. Феймахер шагнул дальше. Пруха обернулся с интересом на лице. Я накрыл гранату своей силой, прижав спусковой рычаг к корпусу, и, не вставая из-за стола, подтянул телекинезом к себе. Проверил на месте ли чека, и окликнул Хирша:
— Фея, лови.
— Ой, граната, — Хирш обернулся, на автомате поймав гранату, посмотрел на неё, затем почесал макушку, хлопнул себя по карманам штанов, и посмотрел на меня: — моя граната, — улыбнулся он. — Чуть не потерял, спасибо, командир.
— Феяша-растеряша, — хмыкнул Пруха.
Они ушли, а я посмотрел на Окунева, что замер столбом подле меня. Лицо бледное, волосы дыбом, глаза огромные, как золотые червонцы.
— Вы не думали, что Дед прав? — спросил я, глядя, как остальные вассалы поднимаются с пола, вылезая из-под дивана и стола.
* * *
Он так не думал. Он это знал. Но отступать не привык. Окунев с остальными развлекали меня беседой ещё долго. Я успел даже в арсенал спуститься в их сопровождении, и подготовить амуницию.
Всё то время, что я был занят чисткой метелицы и подготовкой доспеха, они находились рядом и Окунев рассказывал местные истории, а вот Фея развлекался. То гранату уронит, то мину бросит на пол, то трубу гранатомёта «сломает». Вассалы шарахались от него по началу, а потом привыкли. Окунев, даже наградил Феймахера недовольным взглядом, на что Хирш ответил искренней, полной шкодливости, улыбкой.
— Ростислав Драгомирович, мы, даже завещание составили, — привёл он последний аргумент, мол, готовы к смерти.
Ну, кто я такой, чтобы останавливать людей, ищущих погибели? Тем более, я всё думал, почему пчёлы жужжат, теперь уже сильнее, и Окунев отвлекал от мыслей. Согласился и отправил его к Деду, передать моё решение. Что ж, семь аристократов и с ними по четыре гвардейца с индексом в двадцать пунктов. Плюс тридцать пять человек в штурмовой партии. Хорошо же. Главное, все в доспехах.
В общем, вечер прошел в трудах и разговорах. Слегка за полночь выдвинулись на борт БДК и заняли места в десантном отсеке бота. До боя оставалось совсем немного времени.
Окунев со своими друзьями и гвардейцами щеголяли устаревшими моделями планетарных доспехов. Я думал, Данат Родомирович купил старьё, но нет. Мы на их фоне выглядели, как новенький истребитель в сравнении с кукурузником. Больше всего бросалось в глаза то, как вассалы со своими людьми воспринимали происходящее.
Люди с бледными, полными решимости лицами, крутились на месте, шевелили губами, что-то шепча. А как они на нас смотрели. С удивлением и непониманием.
— У тебя это первый раз? — спросил Гусар у сидящего рядом гвардейца, усатого дядьки лет сорока.
— А? — вздрогнул тот, прекратив шевелить губами.
— Десантирование, говорю, впервые? — улыбнулся Миша, — В мой первый раз у нас бот в воздухе развалился, было много жертв. Да ты не бойся, на, орешки погрызи, успокаивает.
— Если выбирать между РГО и РГН, то мне больше по душе магнитные гранаты с кумулятивным зарядом, — откровенничал Хирш с другим гвардейцем. — Она доспех прожигает, понимаешь? А сначала примагнчивается к нему. Смотри, — он достал гранату, — вот тут отмыкаешь, вот тут магнит, а там внутри осколки, всё в крошево, как только внутрь попадут, но гранатомёт круче. Хочешь подержать? Да держи, чего ты…
— Саня, ты мухлюешь, — возмутился Станислав Станиславович, сбрасывая карты.
— Да ни разу, Драгомир, подтверди.
Отец был с нами, как и Станислав Станиславович Орлов, премьер-майор со станции с позывным Беркут. К моему удивлению и радости, Ерастов смог уговорить его, и ещё пятерых офицеров, поучаствовать в нашем мероприятии. Не знаю подробностей, но в отряде нас теперь было двадцать два морских пехотинца, не взвод, конечно, по количеству бойцов, но по качеству, можем поспорить с ротой.
— Абаимов, а где запасные коробки с пулями? — Уточнял Жичкин.
— А я не брал, лишние они, есть же тесак.
— Ясно, тогда первым пойдёшь.
— С радостью!
— Рохля, ты там сериал что ли смотришь вместо оперативной обстановки?
— Виноват, я одним глазком, Мария узнала, что…
— Не, Анджей, ты чак-чак не кушал, — делился Гадел секретами национальной кухни, а Чюватов ему поддакивал. — Такого нигде нет. Там весь секрет знаешь в чём?
— А ты Фаворки пробовал? — не отставал от него Гвоздь. — Очень похоже, даже лучше. Домой вернёмся, я тебе покажу, как готовить.
— Мужик, они всегда такие? — тихо спросил один из гвардейцев Пруху, безошибочно распознав в нём добродушного рубаху-парня.
— Раньше другими были, — ухмыльнулся Прохор в усы, — но флот сделал из них человеков.
Гвардеец закашлялся, а Пруха добавил:
— Ты приходи к нам, таким же станешь, если выживешь, — гвардеец подавился кашлем, и поспешил закончить разговор.
Странные они, вроде взрослые, служившие, но… одним словом — планетарники.
— Ушкуйники, готовы? — разнесся по отсеку голос Деда. — Стартуйте!
Бот дёрнуло, затрясло, взревели маневровые движки, и всё завертелось. Разговоры тут же прекратились, кого-то из гвардейцев вырвало. Эх, жаль тут нет мониторов внешней обстановки, летим как в консервной банке, без красоты на экранах.
— Валькирия отстрелялась, позиции вскрыты, наши наступают, есть потери в технике, — доложил Рохлин, и на визорах ЛДПМ появилась тактическая карта со всей информацией. — Бой сложный, у противника три тяжёлых доспеха.
ТПД — это серьезно, но, я прислушался к пчелам, не из-за них жужжит.
— Попробуем свалиться на один сверху, — командует Ерастов.
— По нам работает ПВО! Противоракетная ни к чёрту, попадание!
Бот тряхнуло, завертело сильнее.
— Ща ещё одно будет! Старший, накройте батарею! Даю координаты.
Попадание, ещё одно, десантный бот не выдержал. Оторвало часть обшивки, в отсеке рядом с Ерастовым образовалась дыра.
Кто-то из гвардейцев выругался матом, кто-то позвал маму, кто-то заплакал. Расклеились планетарники. А пчёлки всё так же тихо жужжали у меня в голове.
