меня из хватки. Следом он побледнел и бросился снимать китель:
— Машенька, ты же почти голая! — воскликнул он и посмотрел на меня грозным взглядом. — Отвернись!
Сгреб дочь в охапку и принялся кутать как куклу.
— Машенька, нельзя же так на люди выходить! Особенно перед этим… перед этим… Кто это вообще такой?
— Папа-а-а-а!
— Так! — Он сбил фуражку на лоб и почесал затылок. — Не знаю, что и думать! Приезжаю — думаю, погляжу на свою любимую дочурку хотя бы одним глазком. А тут этот — нарисовался! В одних портках. Каков наглец⁈
— А ты не думал просто… поздороваться? — закатила глаза Маша.
— Здороваться? — удивился Кутузов, и в его взгляде снова мелькнула ледяная искра. — С этим? Да я его как червяка… Что он с тобой сделал⁈
От него медленно поползли тени, аура силы вновь начала распространяться по квартире.
— Папа! — заерзала Маша, пытаясь выбраться из отцовских объятий — Прекрати! Я уже взрослая девушка. И могу делать что хочу!
Вот тут эта глыба дрогнула. Тени быстро исчезли, как и аура. Кутузов картинно попятился назад, упал в кресло и всплеснул руками:
— Дочка! Зачем ты так с отцом⁈
— Простите, Сергей Михайлович, — сказал я, решив вмешаться. — Поверьте, вашей дочери ничего не угрожает. Я никому не дам ее в обиду и буду защищать до последней капли крови.
— Миша, замолчи! — крикнула девушка, но было поздно.
— До последней капли крови, говоришь… — поднял бровь Кутузов.
— Папа! Не смей! Папа!
— Доча! — гаркнул генерал, и стены опять пошли ходуном. — Парня никто за язык не тянул! Заодно и проверим, трепло он или нет.
С этими словами Кутузов щелкнул пальцами, и на нас снова рухнула темнота. Не было ни стен, ни пола, ни потолка. Все исчезло. И посреди тьмы стоял лишь я и этот могучий медведь.
Он молча смотрел мне в глаза. А потом протянул руку.
— Проверим, каков ты, — серьезно сказал Кутузов. — Выдержишь мое рукопожатие, разрешу встречаться с Машей. А если нет… Что ж… Отпущу… Но если увижу рядом с ней еще раз, пеняй на себя.
Снова проверка на вшивость? Мне не впервой бодаться с «заботливыми папочками», которые будут опекать своих взрослых дочерей до гробовой доски. Вытянув руку, я крепко ухватился за ладонь Кутузова.
В ту же секунду в меня хлынуло какое-то невероятное количество энергии. Как будто открыли громадный кран, и целая тонна воды рухнула на меня. Ноги подкосились, в глазах потемнело. Давление было настолько сильным, что меня едва не разорвало изнутри, но скоро боль утихла. Появилось даже легкое ощущение эйфории. Столько энергии во мне никогда не было.
— Ну как, еще есть желание трепать языком? — улыбнулся генерал.
Скорее всего, он рассчитывал на совсем другой эффект, но пока не догадывался, что его план напугать меня провалился.
У всех магов вместилище ограничено, и вливание моря энергии и с такой скоростью, причинит такую дикую боль, по сравнению с которой боль от первого опустошения была легкой щекоткой. Однако мое вместилище было бесконечным и совершенно свободным, пока я не принимался колдовать.
Вот только энергия эта отличалась от той, что текла во мне раньше. Едва ли мне удастся оставить ее в себе на длительное время.
— О чем вы? Я щекотки не боюсь.
— Ах, вот как? — ухмыльнулся мужчина, и тут я пожалел, что сболтнул лишнего.
До этого Кутузов использовал даже не треть своей полной мощи.
Теперь в меня вливали водопад! Мои внутренности, каналы, мышцы и ментальный образ, начали испытывать неимоверную боль.
Ноги сами подкосились, и я упал на колени, но руку не выпустил.
— Хех, молодец! — пробубнил Кутузов. — Еще хочешь?
— Чего вы меня наглаживаете как девка?.. — сквозь зубы процедил я.
— Ну, держись наглец, — прошипел генерал. Боль усилилась в несколько раз. В глазах заискрило, внутренности начало скручивать жгутом. — Думаешь, пересилишь самого Кутузова? Не мучайся — выпускай уже руку, и покончим с этим.
— Мы же только начали, а вы уже сдаетесь? — прыснул я. Ох, язык мой — враг мой.
Кутузов навис надо мной, и влил еще энергии. Боль сложно было описать словами.
Меня терзало, резало и жгло одновременно. Душу растягивали и корежили. Магические каналы трескались, не выдерживая настолько бурного потока энергии. Лишь вместилищу было нипочем.
А что если лишить его энергии? Пусть израсходует все до капли. Терпи, Миша, терпи…
— А ты смельчак, — услышал я голос генерала, но не ушами, а в голове, в мыслях. — Решил проверить, у кого раньше закончатся силы? Мальчишка! Она циркулирует по кругу!
Сука! Я просчитался! Вот откуда это странное ощущение: он вливал и забирал силу волна за волной.
— Слабоват ты батя… — одними губами прошептал я, едва не теряя сознание.
И тут все разом прекратилось. Боль резко исчезла, темнота рассеялась. В глаза опять ударил солнечный свет машиной квартиры.
— Машенька, что это за хре… молодой человек такой? — удивлялся Кутузов.
— Папа, я что тебе говорила по поводу твоих фокусов⁈ — Она уперла руки в бока.
— Хмм… но зато теперь мы знаем, что он не лыком шит, — довольно произнес генерал и похлопал меня по руке. — Отпускай уже, герой. Навоевался.
Я все еще сжимал его ладонь мертвой хваткой. Разжать судорогой сведенные пальцы тоже оказалось непросто.
— Теперь и познакомиться можно, — кивнул Кутузов и прошел на кухню, как ни в чем не бывало.
— Миша, — подлетела ко мне младшая Кутузова. — Ты как? Тебе не больно?
Как ни странно я не чувствовал никаких неудобств — будто бы мне сделали жесткий массаж, после которого тело только расслабилось.
— Я в норме, — покрутив руками, ответил я и поднялся.
— Что отца в этом доме даже чаем не угостят? — раздался издевательский голос с кухни.
— Пошли, Миша. Ты ему понравился, — хихикнула Маша. — Только смотри, не ляпни чего.
— Эх, а так хотелось…
Она быстро заварила чай, а я помог расставить чашки и сделать бутерброды. Отец скромненько сидел в уголке и с улыбкой наблюдал за суетящейся дочкой. На меня он тоже поглядывал — исключительно строгим взглядом, постоянно подкручивая седой ус.
— Ну-с, — произнес Кутузов, когда мы расселись за обеденным столом. — Рассказывай, кто ты есть будешь, мил человек. Только не ври. Узнаю.
— Михаил Кузнецов, баронет, — сказал я. — Неделю назад приехал в институт.
— Кузнецов… — генерал на секунду задумался. — Коневод что ли?
— Он самый, — улыбнулся я.
— Хмм… — многозначительно протянул он, пригубив чаю. — Ладно, Михаил. Не люблю кружить вокруг да около, скажу прямо. Моя Маша взрослая девочка, и сама может выбирать с кем ей встречаться, спать и дружить…
— Папа! — воскликнула Кутузова-младшая.
— Не перебивай, дорогая! — сказал он и одним махом выпил чашку чая. — Так вот. Не сомневаюсь, что она сможет выкрутиться из любой передряги, и в случае чего, справится с внезапно нахлынувшими… чувствами. Однако знай Михаил. Она у меня единственная дочь. И в обиду я ее не дам.
— Поверьте, этой прекрасной девушке я никогда не сделаю ничего плохого, — приложил я руку к груди. И это была чистая правда. Маша мне очень нравилась.
— Дурень, еще бы ты поднял на нее руку! — хмыкнул он в мою сторону. — Я про то, чтобы ты хранил ее, как хрустальную вазу. Она девочка боевая, но иногда… переоценивает свои силы. Если понадобится помощь, обращайся. Помогу чем смогу.
Ого, а вот это неожиданно! Быстро он перестал сердиться и протянул руку помощи. Удивительный человек. Хотя с его опытом общения с людьми в самых крайних ситуациях, неудивительно, что и мудрости ему не занимать.
Разглядел во мне достойного человека? Хорошо, что не увидел пришельца.
— Если не возражаете, я вас покину, — сказал я, поднимаясь из-за стола. Поклонился генералу и без стеснения чмокнул Машу в щеку. Кутузов старший слегка нахмурился, но промолчал.
— Я провожу, — сказала Маша.
— Пойду распакую чемоданы, — загремел чашками Сергей Михайлович и пропал в другой комнате.
Пока я надевал кроссовки, Маша облокотилась о стенку и наблюдала за мной, прикусив губу.
— Прости моего отца, он слишком… заботливый, — сказала она, напоследок поцеловав меня в губы. — Надеюсь, ты не злишься.
— Нет, что ты, — улыбнулся я. — Передай ему, что я не в обиде. Наверное, и я бы также поступил. Как насчет встретиться после его отъезда?
— Ничего не имею против, — ответила она прошептала мне на ухо. — Как раз новое белье купила…
— Ах ты… затейница, — не выдержал я и ущипнул ее за попку.
* * *
