Ознакомительная версия.
— А чего ж за колючкой так много народу?
Староста замялся. Потом признался, отведя глаза:
— Мы пока оставили рабов из других поселков.
— Из других? — вяло удивился Коган.
— Ну да, — бормотал староста. — Заречные-то… они того… рабов в основном на своем берегу отлавливали. Все окрестные станции разорили, ироды. А у нас так — постольку-поскольку.
Егор усмехнулся. Раньше староста об этом не говорил, представляя конфликт исключительно как противостояние двух берегов.
— Ну, так я не понял, а их-то вы освобождать будете? — Коган кивнул на заключенных.
Впрочем, судя по тону, полковнику было наплевать — будут или не будут.
— Подумаем. — Староста почесал подбородок, окинул взглядом разгромленный поселок, покосился на брешь в ограде, за которой виднелась широкая просека из поломанных кольев.
Вздохнул…
— Заграждения восстанавливать надо, — в голосе старосты прозвучал легкий упрек. — Да и вообще работы будет много. Пусть и заречные, и их рабы потрудятся в одной упряжке. Пока…
Это самое «пока» прозвучало в его устах как-то уж очень неопределенно.
«Ну вот и новый рабовладелец нарисовался, — с неприязнью подумал Егор. — А как возмущался: нелюди, мол, заречные эти, хуже тварей!»
Коган пожал плечами:
— Это ваше дело.
И в очередной раз поторопил бойцов, таскавших ящики с патронами и гранатами:
— Быстрее! До ночи тут собираетесь возиться, что ли?!
Действительно, уже начинало темнеть. На поселок надвигались сумерки. И как оказалось, не только они.
Возле разбитых ворот, в самом хвосте поезда, послышались чьи-то встревоженные крики. Среди бойцов тылового охранения поднялась непонятная суета.
— Что там еще? — нахмурился Коган. — Эй, в чем дело?!
К полковнику подбежал знакомый уже Егору долговязый лейтенант из замыкающего вагона огневой поддержки. Опасливо косясь на старосту, лейтенант склонился к уху Когана.
Что именно он шепнул полковнику, Егор не расслышал. Зато видел, как изменилось лицо комброна.
А через секунду тайна, сообщенная Когану, перестала быть тайной.
Опасность заметили союзники.
— Туман! Туман! — разнеслось над поселком.
Селяне-«конфедераты» заметались по станции. Заречные — бывшие хозяева поселка и их рабы — тоже заволновались за колючей проволокой.
Коган вскочил на подножку штабного вагона, пытаясь разглядеть, что творится за воротами.
Егор поднялся на полуразрушенную пулеметную вышку со сбитой верхней площадкой. Выглянул за стену.
Действительно, со стороны реки на поселок, словно призрачный валик, накатывалась легкая, хорошо различимая в сгущающихся сумерках дымка молочного цвета. Пока — легкая и далекая. Но это пока. Дымка густела и быстро, очень быстро приближалась.
Егору сделалось не по себе.
Сам-то болотный туман не опасен. Но вот то, что придет за ним… Что выйдет из него…
И ведь придет же! Ведь выйдет! Взгляд скользнул по колее, проложенной танком через заградительные колья.
— Экипаж, по вагонам! — прогремел голос Когана. — Прекратить погрузку! Занять боевые позиции! Закрыть бойницы!
Показывая пример подчиненным, комброн нырнул в штабной вагон.
Локомотив выдал долгий тревожный гудок. В вагонах резко и коротко, с равными промежутками рявкала из динамиков внутренней связи сирена.
«К бою!», «К бою!», «К бою!», «К бою!» — раз за разом звучал один и тот же сигнал.
Люди Когана бросали ящики и спотыкаясь бежали к составу через пути и платформы. Заскакивали в броневагоны, захлопывали люки и задраивали бойницы. О судьбе третьего десантного хорошо помнили все.
Егор и Марина тоже запрыгнули в исследовательский вагон: благо док оказался не в лабораторном отсеке и сразу впустил свою команду.
Не прошло и пары минут, как бронепоезд превратился в запертую и неприступную крепость на колесах.
— Начальникам вагонов доложить о наличии экипажа и готовности к бою, — потребовал Коган.
— Первый вагон. Экипаж присутствует в полном составе. К бою готов, — зазвучали доклады.
— Второй вагон. Экипаж в полном составе. Готов.
— Третий вагон. Экипаж в полном составе. Готов…
Дальше Егор не слушал. Прильнув к перископу, он наблюдал за тем, что творится снаружи.
По поселку в панике метались «конфедераты». Бедолаги, лишившиеся своего псевдобронепоезда и оказавшиеся за взломанными заграждениями и разбитой оградой, не знали, что делать, как спасаться и куда бежать.
Староста растерянно стоял там, где его бросили автоматчики Когана, и в ужасе смотрел на надвигающийся туман. Чтобы увидеть его, уже не нужно было подниматься на верхотуру. Молочное марево приближалось к разбитым воротам и широкой бреши в бетонной стене.
А хорошая оптика позволяла видеть не только туман. Егор разглядел в перископ, как по дороге, проложенной танковыми гусеницами, ползут слизни.
Твари двигались со стороны реки по поваленным кольям и вмятой в землю колючке, и двигались они, пожалуй, даже слишком быстро для улиток-переростков. Слизни будто текли друг за другом сплошной вереницей. Впечатление было такое, словно к станции подъезжал еще один поезд. Поезд смерти, которому не требовались рельсы.
Голова процессии интродуктов неожиданно отделилась от основной массы тварей. Несколько слизней начали передвигаться гигантскими прыжками, еще быстрее приближаясь к кромке тумана.
Участь провинциалов была решена: когда интродукты доберутся до поселка, живых людей здесь не останется. Вся станция превратится в третий десантный, спастись из которого не будет никакой возможности.
Староста вдруг сорвался с места, подскочил к штабному вагону, что-то закричал в закрытую бойницу, заколотил кулаками по броне. То ли просил остаться и помочь, то ли умолял взять его с собой…
Бронепоезд хранил невозмутимое молчание. Величественной грудой холодного, безмолвного и шипастого металла он высился над вокзальными платформами и снующими по ним людьми.
Поступок старосты словно послужил сигналом для остальных провинциалов. К столичному бронепоезду бросились «конфедераты». С вокзала, со станции, из поселка. Люди бежали отовсюду. К железнодорожным путям устремилась даже охрана концлагеря.
Толпившиеся за колючкой заключенные — пленные зареченцы и их бывшие рабы — тоже не пожелали оставаться на месте. Повалив заграждение и прорвавшись сквозь разваливающееся оцепление «конфедератов», они хлынули к спасительному бронепоезду. Как им казалось — к спасительному. Егор успел заметить, что среди пленных и рабов было много женщин и детей. А потом…
Ознакомительная версия.
