– Я ЗНАЮ, что Токаса большая планета, – процедила она сквозь зубы. – Знаю также, что она плотно заселена.
– А компьютерный поиск?
– Я уже пыталась. Никого с именем «Эйден» я не обнаружила. Кроме того, даже если он здесь, он вполне может разгуливать под другим именем.
– А если поискать, нет ли тут кого-нибудь еще?
– Кого?
– Токаса ведь принадлежит Клану Кречета. Вполне могло случиться, что кто-нибудь из его сиб-группы получил сюда назначение.
Джоанна долго и пристально смотрела на Кочевника. Затем тело ее расслабилось, кулаки разжались, и она позволила себе улыбнуться.
– А в этом что-то есть, – сказала она. – Я запрошу центральный архив на Железной Твердыне. Пусть пришлют список всех назначений и переводов для его сиб-группы, включая и тех, кто был отчислен еще до прибытия на Железную Твердыню. А тем временем можно проверить тех кадетов из его группы, имена которых я сама помню.
Кочевник потер то место, куда пришелся ее удар. Кожа все еще горела. Однако сейчас ее кулаки были разжаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Это было хорошо.
– Почему у всех ученых есть вторые имена? – спросил Эйден у Пери. – Они же не воины, чтобы иметь второе имя. Ведь это не Родовые Имена, так?
– Нет. Мне говорили, что эти имена употребляются только внутри научных общин. В любом другом месте их запрещено использовать.
– В таком случае, зачем они вообще нужны?
– Этого я не знаю, Эйден. Я здесь недавно и...
– Нам запрещено носить Родовые Имена, несмотря на все наши заслуги перед Кланом. Поэтому, чтобы почтить достижения ученого, мы даем ему второе имя, – раздался голос офицера-генетика Уотсона. Он стоял в дверях лаборатории, выставив вперед свой внушительный живот.
Эйден никак не мог к этому привыкнуть. Среди представителей Клана не часто можно было встретить полного человека. Суровые условия жизни предрасполагали к худобе. Уотсон и, к слову сказать, некоторые из его коллег здесь являли собой исключения из этого правила. Сами они приписывали свою полноту сидячему образу жизни. Эйден, однако, склонен был считать, что это происходило из-за того, что питались ученые несравненно лучше, нежели все остальные в других кастах. Генетические программы были настолько важны для Клана, что ученые, работающие над ними, пользовались многими привилегиями, включая дополнительный рацион. Некоторые из них имели к тому же теплицы, где выращивались различные фрукты и овощи. С тех пор как Эйден оказался здесь, на станции, Уотсон и остальные неустанно уговаривали его отъедаться вволю. Дошло до того, что он почувствовал, как мышцы его мало-помалу начинают покрываться жирком. Особенно на животе.
Уотсон вошел в лабораторию, ловко поворачиваясь, чтобы ненароком что-нибудь не свернуть. Несмотря на свое телосложение, офицер-генетик двигался с определенной грацией – сказывалась многолетняя привычка. Почти всю свою жизнь Уотсон проводил в лабораториях, заставленных всевозможным оборудованием так, что там едва можно было развернуться.
– Да, – прогудел он, – наши имена не Родовые. И получаем мы их не в соответствии с клановыми обычаями и ритуалами. Мы пользуемся ими только в нашей среде, дабы напоминать самим себе, что и мы что-то да значим. Это может показаться смешным и глупым, но мы убеждены, что наш труд, наш вклад в дело процветания Клана – это тоже героизм. И мы, несомненно, заслуживаем почестей. Но мы живем в обществе, где верховная власть принадлежит военным, которые присвоили себе исключительное право на наследование фамилий сподвижников великого Керенского, участвовавших в Исходе. Мы принимаем такое положение вещей и не претендуем на Родовые Имена. У нас свои имена. И точно так же, как и воины, мы заслуживаем их в боях. Только в наших поединках не льется кровь.
Эйден нахмурился.
– Я вас не понимаю, сэр.
– Вторые имена получают лишь те из нас, чьи научные работы признаны выдающимися. Или же те, кто проявил особую наблюдательность и увидел нечто там, где остальные не заметили ничего. Свои имена мы завоевываем не в сражениях. Собирается ученый совет и голосует, достоин ли кандидат второго имени. Кстати, мы называем его лабораторным именем, чтобы отличать от Родового Имени. Возможно, подобное подражание обычаям воинской касты может показаться нелепым, но, замечу, мы гордимся своими лабораторными именами ничуть не меньше, чем Бессмертные своими Родовыми. По выражению вашего лица, юноша, могу заключить, что вы все еще находитесь в недоумении.
– Для меня во всем этом много непонятного. Уотсон раскатисто захохотал. Его брюхо заколыхалось. Казалось, еще немного – и чашки Пери с питательным раствором, стоящие подле него на хлипком столике, полетят на пол.
– Должно быть, мы живем чересчур замкнуто, – сказал он. – Видишь ли, наши лабораторные имена служат нам психологической поддержкой. У нас тут своя табель о рангах. – И, заметив недоуменный взгляд Эйдена, добавил: – Наши лабораторные имена – это все равно что чины у военных.
– Я все хотела спросить, – вмешалась Пери, – откуда эти имена? Ни одного из них среди Родовых Имен нет.
– Естественно. Это фамилии ученых древности, которые внесли большой вклад в развитие науки. Мое имя, к примеру, Уотсон. Это фамилия ученого, открывшего ДНК. Есть среди нас Ньютон, Тесла – это тоже имена великих ученых. Иногда случается так, что мы переходим в другую лабораторию, а там уже есть свой Уотсон или Ньютон. Тогда мы вынуждены бороться за новое имя. Жизнь – сложная штука, дети мои, очень сложная.
Выражение «дети мои» неприятно резануло по ушам и Эйдена и Пери. Для сиба это выражение звучало почти кощунственно. Но как-то не хотелось объяснять это Уотсону.
– Собственно, я зачем сюда пришел, – сказал Уотсон. – Я хотел довести до вашего сведения, что мы получили официальное сообщение, касающееся лично вас, Эйден. Там даются ваши приметы, а также сообщается, что вы являетесь особо опасным преступником и находитесь в розыске. За любые сведения о вас полагается награда.
– Но это же ложь! Как они могли...
– Несомненно, так сделано в расчете на то, чтобы выйти на вас. Я со своей стороны отослал властям сообщение, что в нашем районе никто, соответствующий описанию, не появлялся.
– Благодарю вас, сэр.
– Но я должен вас предупредить. Я не могу ручаться за остальных сотрудников станции. Если кто-нибудь из них прочтет бумагу и решит заработать для себя несколько личных очков у властей, тогда ваша песенка спета, Эйден.
– Тебе нужно бежать отсюда, – сказала Пери после того, как Уотсон ушел. – Теперь слишком опасно здесь оставаться.
– Для меня сейчас нет на Токасе уголка, где бы я был в безопасности. А здесь единственное место, где у меня есть друзья. Я устал бегать от погони. Мне нравится быть с тобой. Я останусь.
