– Гондвана, – сказал Эрик, любуясь простором моря и небес. – Ты бывал на Гондване, Хийар?
– Нет. И это не совсем Гондвана, Эрик. Это иллюзорный мир, извлеченный из твоих воспоминаний. В некотором роде символ покоя и безопасности. Они бы нам сейчас не помешали, верно?
– Верно, – согласился Эрик. – Но, так или иначе, ты меня сюда привел. Мы можем здесь остаться? Или улететь на Землю?
Глаза лоона эо померкли:
– Мы – это наш разум, наши чувства, наши воспоминания и, к сожалению, наши тела... Верно, я привел тебя сюда, но мы не можем здесь остаться. И улететь на Землю или в астроид Анат, где я увидел свет и тьму, тоже не в силах... Такова реальность, Эрик. – Внезапно взгляд Хийара оживился, по губам скользнула улыбка. – Но пока мы здесь, не стоит отказывать себе в маленьких удовольствиях. Хочешь вина?
Эрик снова покосился на кувшин:
– Нет, пожалуй, нет. А вот брусничного морса я бы выпил. – Он с мечтательным видом прикрыл глаза. – Мама готовит чудный брусничный морс...
Кувшин не шелохнулся, но стаканы вдруг стали полными. Морс был таким, как помнилось Эрику – холодный, рубинового цвета, кислый и сладкий одновременно, с горьковатым привкусом брусничного листа. На мгновение он ощутил себя не межзвездным дипломатом, не пленником Шаххаш’пихи, а просто мальчишкой.
– Твоя мама поистине мастерица, – сказал Хийар. – Я запомню этот напиток и, вернувшись в астроид, порадую свою мать. Прежде такие вещи скользили как-то мимо меня... – Он задумчиво посмотрел на стакан, и тот снова наполнился. – Да, мимо... Но чем дольше я живу, тем больше учусь ценить маленькие радости. Вероятно, человеческое берет свое...
– Человеческое? – Эрик встрепенулся. – Человеческое... и ты назвал меня родичем... Значит, это правда... правда то, что случилось здесь...
Хийар снова улыбнулся:
– Разумеется! Сергей Вальдес, землянин, мой отец... Занту, лоона эо, моя мать... Люди сказали бы, что здесь, на этом островке, соединились их сердца и души... Но мы, Эрик, народ телепатов, для наших женщин этого достаточно. И вот появился я... лоона эо и человек, странное создание, которому на месте не сидится...
Опустив голову, Эрик пробормотал:
– Любить женщину, не прикасаясь к ней... Не могу такое представить!
– Но Вальдес, мой отец и твой предок, любил. Любил, сгорая от желания быть с ней и зная, что она недоступна, хотя отвечает взаимностью! Мне не очень понятны телесные желания людей, все же эта плоть принадлежит лоона эо... – Хийар коснулся ладонью груди. – Да, телесные желания не очень понятны, но силу чувств я представляю. Это чудо! Будь они не такими искренними и возвышенными, я бы не увидел свет и тьму... Меня бы просто не было!
– Чудо! – согласился Эрик и запрокинул голову, глядя в бирюзовое небо Гондваны. – Галактика полна чудес... пожалуй, наша встреча тоже из этой категории.
– Не буду спорить, – кивнул Хийар. – Главное, мы вместе. Нас только двое, но мы – семейная группа.
Они помолчали, слушая шелест листвы над головой и мерный рокот волн. Потом Эрик спросил:
– Что же нам делать? Как выбраться из этой пыльной дыры?
– Поговорим об этом в следующий раз. Ты ведь еще придешь ко мне, не так ли? А сейчас, – Хийар сделал жест сожаления, – сейчас пора возвращаться. Мне уже трудно поддерживать иллюзию.
Шезлонг с Хийаром исчез, видение моря, неба и берега начало расплываться, яркие краски смешались, и из этой многоцветной круговерти долетел до Эрика тихий голос: «Не теряй надежды, родич. Увидимся».
Он пришел в себя на каменном полу, рядом с гравиплатформой и саркофагом. Ему показалось, что щеки спящего будто бы порозовели, что губы стали ярче и уголки рта уже не опущены вниз в скорбной гримасе. В самом ли деле так, или это игра воображения?.. Некоторое время Эрик пребывал в раздумьях, глядя на бледное лицо лоона эо и вспоминая его слова. Он не спросил Хийара о множестве важных вещей! Он даже не мог сообразить, на каком языке они говорили! Или общение было мысленным? Но как такое возможно – ведь он не телепат! Он всего лишь...
Лязгнула стальная переборка, послышались тяжелые шаги Чагра’шари:
– Уже вечер, Рирех. Хочешь есть?
– Хочу. Но сначала поднимемся наверх. Мне нужно вдохнуть свежий воздух.
– Тогда вставай. Над Таханги’ту восходят луны... Это красиво.
Скрипучая кабина лифта подняла их к площадке под бетонным куполом. Ворота распахнулись.
* * *
Ночной воздух был насыщен ароматами моря и запахом нагретых светилами скал, в небе горели звезды и плыли двенадцать разноцветных лун, делавших остров подобным обители призраков. Каменные изваяния словно ожили в зыбком свете, в падавших с неба лучах искрились и сияли самоцветы, блестели лунные дорожки на песке, и неторопливо, беззвучно, таинственно скользили тени. Тишину нарушал лишь шелест пересыпаемых ветром песчинок да отдаленный рокот бивших о скалы волн.
Чагра’шари шевельнулся. В лунном свете его лицо казалось переменчивым, будто слепленным из еще не застывшей темной глины.
– Ты провел внизу много времени, Рирех. Удалось с ним поговорить?
– Думаешь, это вообще возможно?
– Не знаю. Но пха Шаххаш’пихи утверждает, что среди ашинге есть такие, что могут общаться без слов. – Сделав паузу, молодой тэд добавил: – И ты – один из них.
– Он переоценивает мои способности, – отозвался Эрик. – Я не умею читать мысли и не знаю, о чем ты думаешь. Могу сказать лишь одно: в тебе нет злобы к чужаку. В других хапторах тоже – в тех, кого я здесь встретил.
– Тебя это удивляет?
– Да. В вашем материнском мире все иначе. Там я ощущал неприязнь – может быть, потому, что наши народы воевали.
– На Таханги’ту слишком небольшое население, и никто из нас не воевал ни с ашинге, ни с дроми. Там, – Чагра’шари поднял руку к небосводу, – двести разных миров, и хапторы, обитающие в них, тоже разные. В нашем мире мы заняты выживанием. Слишком тяжелый труд, чтобы тратить силы на ненависть.
– О Шаххаш’пихи я бы этого не сказал, – заметил Эрик.
– Пха Шаххаш’пихи – наш наследственный правитель, но он рожден не здесь, а на Харшабаим-Утарту. Он хочет сделать наш клан великим... самым великим среди Новых династий... Но пока это плохо получается.
Ветер взметнул серебристый песок, закрутил маленьким смерчем и осыпал песчинками белую кварцевую глыбу. Она походила на сокола со сложенными крыльями. Его когтистые лапы покоились на пьедестале из серой яшмы.
– Вы могли бы покинуть планету, – сказал Эрик. – Вас немного, и место вам найдется. Возможно, в системе Утарту, возможно, в каком-то другом мире, где легче жить.
Чагра’шари сделал жест отрицания:
– Но это будет не наш мир! Я из двенадцатого поколения родившихся на Таханги’ту... Подумай, Рирех, сколько моих предков умерло здесь! Их прах – в песках и скалах нашей планеты... Это много значит! Мы не можем ее покинуть!
