Хавсер резко взмахнул ножом. Мурза завизжал. Связывающий его запястья шнур распался.
Выставив перед собой атам, Хавсер обернулся к фигурам в капюшонах.
— Проваливайте к фугу! — выкрикнул он.
На миг полукруг фигур заволновался. Потом они задрожали. Мягкие кремового цвета костюмы начали подергиваться, словно к ним подвели шланги, накачивающие их воздухом. Они начали раздуваться, становясь уродливыми, комковатыми, искажаясь от неестественных внутренних движений. Костюмы раздувались, круглели, будто воздушные шары. Вдруг раздался громкий вой, который становился все громче и громче. Он доносился из голосовой системы стеллажей. Мурза и Хавсер зажали уши. Достигнув пика, визг оборвался. Капюшоны содрогающихся фигур откинулись, и из них вырвался пар. Он был золотистого цвета, и улетучился практически сразу, будто дым. Опустевшие и обмякшие, семь комбинезонов бесшумно упали на пол.
Хавсер пораженно уставился на скомканные одеяния. В них ведь только что были люди. Даже наиболее совершенная телепортация не смогла бы извлечь их из одежды. Он судорожно выдохнул, пытаясь унять нарастающую панику. Это был особый страх, который он очень редко чувствовал, водившийся за ним еще со времен детства в общине из-за кошмаров, в которых нечто скреблось ему в дверь.
Захныкав, Мурза вцепился за низ стремянки, к которой ранее был привязан.
— Вставай, — произнес Хавсер. Он почувствовал что-то на щеке, но оно было слишком холодным для слезы.
В Библиотехе начал падать снег.
Он опускался мягко и тихо. Снег летел из затхлого мрака над стеллажами, блестя в свете ламп, словно звездный свет.
— Снег? — прошептал Хавсер.
— Что? — пробормотал Мурза.
— Снег? Откуда здесь снег? — удивился Хавсер.
— Ты о чем? — безучастно спросил Мурза.
Хавсер отошел от него и, глядя во тьму, поднял руки ладонями вверх, чтобы ощутить холод снежинок.
— Великая Терра, — прошептал он. — Это не правильно. Снега же не было.
— Да о каком снеге ты говоришь? — простонал Мурза.
— Этого ведь не было, — произнес Хавсер.
— Твоя история настолько правдива, что и снег здесь покажется уместным, — ответил Длинный Клык.
Рунический жрец Тра лежал в проходе слева от Хавсера, откинувшись на стеллаж, будто на оранжевую стену особняка на планете у далекой звезды. Кровь на боку запеклась подобно рыжей ржавчине, и он больше не выдыхал кровавый пар, но губы были влажными и красными, резко контрастируя с почти бесцветной кожей.
— Как ты можешь быть здесь? — спросил Хавсер.
— Я не могу, — вздохнул Длинный Клык. — Это ведь ты со мной. Помнишь? Это же твое сказание.
— Кас? — произнес Мурза. — Кас, с кем ты говоришь?
— Ни с кем, — отозвался Хавсер.
Снегопад немного усилился. Хавсер опустился на колени рядом с Длинным Клыком.
— Так тебе понравилась моя история?
— Да. Я почувствовал твой страх. Но его страх я почувствовал еще больше.
Длинный Клык кивнул на Мурзу.
— С кем ты говоришь, Кас? — крикнул Мурза. — Кас, что происходит?
— Он прыгнул выше головы, — сказал Хавсер Длинному Клыку.
— Он никогда не заслуживал доверия, — ответил жрец. — Тебе следовало почуять это с самого начала. В твоей истории он казался более лучшим и надежным другом, чем я вижу сейчас. Ты слишком доверчив, скальд. Из-за этого люди используют тебя.
— Не думаю, что это правда, — сказал Хавсер.
— Что за «правда»? — взвыл Мурза.
— Ты кажешься старым, — сказал Длинный Клык, взглянув на Хавсера.
— В этой истории я куда моложе, чем ты меня знаешь.
— Мы сделали тебя лучше, — ответил Длинный Клык.
— Почему здесь идет снег? — спросил Хавсер.
— Я люблю снег, — сказал Длинный Клык. — Это снег Фенриса. Снег близящейся зимы. Помоги мне встать.
Хавсер протянул воину руку. Жрец ухватился за нее и поднялся. На этот раз скальд не почувствовал никакого веса. На полу библиотеки осталась лужа крови.
Снегопад усилился еще больше.
— Пошли, — сказал воин и побрел по проходу. Хавсер пошел следом.
— Кас? Кас, куда ты идешь? — крикнул Мурза.
— Что будет дальше? — спросил Длинный Клык.
— Я заберу его в пансионат, приведу в порядок. Мы поговорим по душам. Попытаюсь оценить ту пользу, которую он представляет для программы Консервации с точки зрения его знаний, способностей и чистого упорства против огромного недостатка в том, что он якшался с оккультистами-дилетантами.
— И что ты решишь?
— То, что он ценный товар. То, что не нужно выносить сор из избы. Я поверил ему, когда он поклялся порвать со старыми связями и окружением, чтобы посвятить се…
— Ты должен был почуять его предательство.
— Возможно. Но в течение десяти лет после той ночи мы работали вместе. Проблем больше не было. Он был превосходным полевым исследователем. Мы продолжали сотрудничать пока… пока он не погиб в Осетии.
— Проблем больше не было? — спросил Длинный Клык.
— Нет.
— Никогда?
— Никогда, — ответил Хавсер.
— Кас? — Эхом разнесся голос Мурзы. Казалось, будто он донесся издалека, заглушаемый расстоянием и снегом. — Кас? Кас?
— Тебе понравилось сказание? — спросил Хавсер. — Оно развлекло тебя? Отвлекло?
— Оно было довольно забавным, — сказал Длинный Клык. — Но явно не лучшим из твоего репертуара.
— Уверяю тебя, что лучшим, — ответил Хавсер.
Длинный Клык покачал головой. В его бороде блеснули капельки крови.
— Нет, у тебя будут лучшие сказания, — произнес он. — Куда лучшие. Но даже теперь, это не лучшее из того, что у тебя есть.
— Это самое поразительное событие, произошедшее со мной в старой жизни, — сказал Хавсер с некоторым вызовом. — В нем было наибольше… малефика.
— Ты знаешь, что это не так, — ответил Длинный Клык. — В глубине души ты знаешь это. Ты отрицаешь себя.
— О чем ты?
Снег стал густым. Он лежал на полу и хрустел под ногами. Хавсер видел, как дыхание паром вырывается изо рта. Светлело. Стеллажи казались теперь лишь черными плитами среди снежной бури, словно каменные монолиты или невероятно огромные стволы деревьев.
— Куда мы идем? — спросил Хавсер.
— В зиму, — ответил Длинный Клык.
— Значит, это тоже сон?
— Не больше, чем твой рассказ, скальд. Смотри.
Неоново-белый снег обжигал глаза, за краткий яркий миг зимнего дня отражая лучи стоящего в зените солнца.
Воздух был прозрачным, словно стекло. К западу за мощным снегопадом и могучим хвойным лесом возвышались горы. Они были белыми, столь же чистыми и острыми, как клыки. Хавсер понял, что темные свинцовые небеса позади них вовсе не были грозовыми облаками. То были другие горы, еще более высокие, столь необъятные, что при одном их виде человек чувствовал себя насекомым. Там, где утесы, подобно шипам, пронзали небо, сгущались ужасающие штормы зимнего сезона Фенриса, суровые, словно отцы-боги, и непредсказуемые, как лживые демоны. Через час, в лучшем случае через два, солнце скроется, а вместе с ним погаснет и свет, после чего штормовые тучи смертоносной волной захлестнут вершины гор. Их ярость будет самоубийственной, словно у воинов, бросающихся на нерушимую стену щитов, а снежные облака, наколотые на скальные пики, просыплют свое содержимое на долину.
